Операция «Эльба», или Почему не сработала ядерная кнопка. Эдвард Лозанский

и знает, чего хочет. Он не будет время тратить на мечты об… – она осеклась. Теперь уже она сама не решилась назвать вслух заклятого врага России.

      Михаил пожелал им спокойной ночи, закрыл дверь и вышел на улицу. Под ботинками скрипел снег, а он думал о прошлом, когда и он, и Григорий, оба добивались руки Рады. Уселся в промерзшую насквозь «ладу» и, прислушиваясь к кряхтению стартера, пробормотал: «Подумать только, и я победил!»

* * *

      Дернувшись, «лада» остановилась, и Михаил вышел на снег. Холодно – это ничего. Он был совершенно уверен, что в машине было ещё холоднее, несмотря на старательные завывания обогревателя. Загребая снег, пересёк стоянку и подошёл к чёрному ходу здания лаборатории – приземистой серой постройке, элегантной как кирпич. Стальная дверь тоже была серая и не очень плотно примыкала к косяку. Ткнул ключом в замочную скважину. Кольцо с ключами выскользнуло из замёрзших пальцев, и вся связка утонула в снегу рядом с ногой.

      Пока Михаил, согнувшись, рылся в поисках ключей, дверь лаборатории со скрипом распахнулась, едва не ударив его по голове.

      – Ты что там – на подножный корм перешёл? – спросил Григорий, и вместе с его дребезжащим голосом пахнуло тёплым и затхлым духом лаборатории. – Картошку не сезон копать, Мишка.

      – Мои ключи, мои ключи, – причитал Михаил. Наконец он нащупал их, выпрямился и потряс связкой, чтобы стряхнуть с неё снег.

      – Давай, заходи!

      Михаил с радостью послушался.

      – Ты мне всё тепло выпустишь, – добавил Григорий.

      Эти избитые нелогичные фразы его руководителя надоели Михаилу до чёртиков.

      – Как будто такое возможно, – пробормотал он, пока Григорий сражался с упрямой дверью, пытаясь её закрыть. – Что такого срочного случилось, чтобы оторвать меня от ужина?

      – Результаты испытаний. Всё насмарку, не пойму почему.

      Григорий шёл впереди по широкому, плохо освещённому коридору в сторону главной лаборатории. Он был худой, как щепка, густая копна его чёрных волос только начала седеть на висках. Григория всегда переполняли жизненные силы, так что Михаил уставал от одного его присутствия.

      – За испытания отвечал ты, – напомнил Михаил, когда они повернули за угол в смежный коридор.

      – Я тебя не виню! Мне просто нужно во всём разобраться.

      Опять двадцать пять: всё та же беда. Григорий получил отличное образование, был хорошим учёным и совсем не идиот. Но по сути своей он почти во всём был управленцем. Михаил часто задавался вопросом, зачем тот вообще пошёл в науку. За годы знакомства он узнал, что отец Григория, человек старой закалки и не последний чин в Советской Армии, сам настоял на этом. По правде говоря, как и его отец, Григорий по характеру был чиновником, но у старика были свои планы на сына. Григорий по твёрдому отцовскому слову был отправлен штудировать физику.

      Михаил знал, в чём дело. В те дни в Советском Союзе любого человека с интеллектом и перспективами двигали в науку. Стратегия была интересная. Государство рассудило: коли в нём народилось достаточно людей, то если убрать другие варианты из образования