Пламя Деметры. Вадим Проскурин

подумал, что зря не надел инфракрасные очки– тогда было бы видно, с кем разговариваешь.

      – Никуда не идти, – приказал голос. – Оружие кладешь на пол, сам ложишься на живот, руки сложены за спиной, ноги расставлены.

      Якадзуно выполнил приказ, несмотря на то что из-за похмелья это было весьма затруднительно.

      Часовой шумно втянул воздух ноздрями.

      – Пил, что ли? – удивленно спросил он.

      – Да, мы с ребятами вчера переезд обмывали.

      – Раньше у Аламейна служил?

      – Да.

      – Тогда почему не со всеми?

      – А где все?

      – Ты что, свой пост не знаешь?

      – Мне так никто и не объяснил, где мой пост.

      – Ну ты даешь... Набрали охламонов... – невидимый часовой что-то сделал с рацией и заговорил строгим уставным голосом: – Докладывает рядовой Хусейн. На посту задержан посторонний, назвался Якадзуно Мусусимару, говорит, что из дивизии бригадного генерала Аламейна ад-Дина. Пьян в стельку, где его пост, не знает... Да, так точно, жду.

      Через минуту рация снова пиликнула, рядовой Хусейн снова представился, а затем некоторое время молча выслушивал указания. Далее он заверил рацию, что все понял, оборвал связь и обратился к Якадзуно:

      – Вставай, вояка. Почему не сказал, что освобожден от караульной службы?

      – Ну... боевая тревога все-таки... – замялся Якадзуно.

      – До особого распоряжения на боевые тревоги можешь не реагировать. И нечего слоняться по комплексу, только людей нервируешь, не ровен час, пристрелят еще.

      – Но меня разбудили...

      – Надо было послать! Давай проваливай отсюда и больше мне не попадайся.

      Якадзуно с трудом встал на ноги и побрел обратно. Ему было очень неприятно. Не то чтобы он потерял лицо, нет, до этого дело пока еще не дошло, но все равно ему было очень неприятно.

9

      Изображение на экране на мгновение остановилось, а затем вообще исчезло, и на месте разгромленной фермы появился Джон Рамирес. Он выглядел взъерошенным и говорил с трудом. Непосвященному трудно было понять, в чем дело – то ли он накачался амброзией по самое не могу, то ли просто очень потрясен случившимся.

      – Братья и сестры! – нетвердо провозгласил Рамирес. – Мне очень трудно говорить, и потому я буду краток. Теперь вы увидели то же, что и я, и вам не нужно долго объяснять, что это такое, вы и так все поняли. Это война, большая война до победного конца. В такой войне не бывает мирных переговоров, исходов может быть только два – или безоговорочная победа, или безоговорочная капитуляция.

      Вы видели, как ящеры показали нам свое истинное лицо. Долгие годы они прикидывались мирным народом, жили рядом с нами, делали вид, что их не волнуют наши дела, но на самом деле они копили силы и ждали подходящего момента. Всеми правдами и неправдами они добывали человеческую технику и человеческое оружие, учились им владеть, приобретали наши знания, копили силы. Когда революция сотрясла наше общество, они решили, что их час настал, и перешли в наступление.

      Пока они боятся открыто