Восставшие из рая. Генри Лайон Олди

отмечая, что самые тонкие прутики все же отклоняются под моим напором; я почти выбежал на открытое место – и сразу увидел прямо перед собой хутор.

      Очень похожий хутор. Даже слишком. У крайней хаты на лавочке сидели трое и увлеченно беседовали, размахивая руками. Один из них был на удивление знакомый бородатый дед, а двое других…

      Это были Талька и Бакс.

      Глава восьмая

      Я заявляю,

      Что оба света для меня презренны,

      И будь что будет…

В. Шекспир

      …Черчек – как я успел понять, не наш фермер, а его дед или прадед – продолжал что-то говорить, Бакс время от времени понимающе кивал, Талька то и дело встревал с разными вопросами, а я сидел и смотрел на своего сына. Сын. Мой. Рядом. Живой…

      Живой?

      Из того, что я успел уловить из пространного рассказа старика, следовало, что все мы – покойники. И наше полупризрачное состояние это подтверждало. Значит, вот он какой – мир загробный… Ни ангелов с трубами, ни чертей с вилами. Обычный затерянный в лесу хутор, обычный бородатый дед, родственник другого деда с другого хутора, на котором мы были ТАМ. Рай или ад? Да нет, слишком примитивно – рай, ад… Кто-то правильно заметил, что «в жизни все не так, как на самом деле». Глянешь на этот хутор, на вековые сосны вокруг, на светлеющее прозрачное небо, вслушаешься в неторопливый говор старого Черчека – рай, да и только! А как вспомнишь первых встречных мужиков, радостную злобу в их глазах, поднимающуюся для удара дубину – чем не черти? Разве что малость неумелые… Да и дед, оказывается, вещает отнюдь не о райских кущах.

      – …Убить не убьют, а вот избить, искалечить, поглумиться – это они запросто. Им, говорят, за это – Благодать и отдохновение души. Если только она у них осталась, душа-то…

      – Попадись мне под руку обормот из местных задушевных, – цедит сквозь зубы постепенно закипающий Бакс, – я ему такую Благодать устрою! До полного отдохновения…

      Однако развить эту мысль до логического конца в виде всеобщего глобального побоища Баксу не удается.

      – Помолчи, парень, – резко обрывает его Черчек, и Бакс, к немалому моему удивлению, послушно умолкает.

      – Я бы и сам с удовольствием… – после некоторой паузы произносит старик, словно извиняясь. – Да нельзя. Мало нас здесь. Перебьют всех. Они б и раньше перебили – только тогда измываться не над кем станет. Друг дружку-то они трогать боятся – Закон Переплета у них. Так на излете шарахнет, что на всю жизнь закаешься… если жив останется, местный-то… А мы, выходит, вроде как вне закона.

      Я засомневался, задумался и окончательно потерял нить разъяснений Черчека. Ну и перестал их слушать. Слишком многое свалилось на меня в последнее время, и я, похоже, на некоторое время утратил способность переваривать новую информацию. Позже расспрошу Бакса – и сойдет. Бакс слушал старика внимательно и вполне годился для роли пересказчика.

      А для меня сейчас куда важнее было то, что мой сын снова сидел рядом со мной.

      Я