Среди восковых фигур. Инна Бачинская

Саломея Филипповна, личность в городе известная, знахарка и ведьма. И внешность у нее соответствующая. Исполинского роста, с жесткой черно-седой гривой, сильным мрачным лицом… Официально – ветеринар. И черная собака ходит следом. Зовут Альма. Она сидела на скамейке в парке, ела что-то, бросая куски собаке. В длинной черной юбке, в длинной блузе, синей, в мелкий белый цветочек, с дикими распущенными полуседыми патлами. Юродивая? Он подошел ближе, уставился, перебегая взглядом с ее смуглого лица с крупными, замечательной лепки чертами на большие руки. Его трясло. Это была его женщина. В ней было совершенство, не испоганенное краской и бутафорией, без малейшей попытки украсить себя, так редко встречаемое теперь в людях.

      Почувствовав его взгляд, она глянула на него. Он невольно выпрямился и сглотнул.

      – Садись, – сказала она сипловатым голосом, кивая на скамейку. – В ногах правды нет.

      Он почти упал рядом с ней. Молча. Собака вздыбила загривок и зарычала.

      – Альма, фу! – сказала женщина. – Свой. Хочешь? – Она протянула ему кусок хлеба. – Ломай! Люблю съесть хлебец на воздухе. Задержалась в городе, оголодала.

      Мирона, покосившись на собаку, протянул руку, осторожно отломил кусочек.

      – Ты кто?

      – Ростислав Мирона.

      – А по батюшке?

      – Иванович. Можно Ростислав.

      – Не спеши, Ростислав Иванович. Без отчества человек вроде голый, беззащитный, надо с отчеством.

      Он вздрогнул: маска! Отчество – та же маска! Она говорила его словами.

      – А делаешь что?

      – Я скульптор. Художник.

      – Скульптор? Людей лепишь? А я Саломея Филипповна, ветеринар. Людей тоже могу, все божья тварь. Будем знакомы.

      Они ели хлеб. Она доела, встала:

      – До свидания, Ростислав Иванович, будь здоров.

      – Подождите! – вырвалось у него. – Где я вас найду?

      – Зачем? – она уставилась на него черными бездонными глазищами.

      – У меня мастерская, я хочу вас лепить… Пожалуйста! Для музея.

      – Для музея? Зачем?

      – Музей восковых фигур, мэр дал денег и дом, где молодежный театр.

      – Как в Лондоне? Мадам Тюссо? Внук был, рассказывал. Не знала. У нас в городе много народу, я тебе без надобности. Да и времени у меня нет.

      – Мне нужны вы! – выкрикнул Мирона, хватая ее за руку. Альма зарычала. – Пожалуйста! – Он чуть не плакал. – Вы не понимаете! Вы… вы… Пожалуйста!

      – Успокойся, Ростислав Иванович. Прямо как дитя малое из-за игрушки. Пару часов тебе хватит?

      – Да! Да! – заторопился Мирона. – Несколько часов, потом… еще. Я постараюсь побыстрее. Спасибо!

      …Женщина во весь рост, в черном балахоне смертника и капюшоне, с длинной спутанной черно-седой гривой, с пронзительными черными глазами и страшной улыбкой. К ее ногам жмется белый волк с оскаленной пастью, тут же пара вязанок хвороста. Мирона наклоняется, нажимает на кнопку, запускающую крошечный вентилятор, спрятанный