Сезон гроз. Дорога без возврата. Анджей Сапковский

речь!

      – Отклоняю.

      – …в результате предубеждения относительно моей личности и профессии, то есть в результате praeiudicium, что наперед предполагает ложь. Кроме того, я обвиняюсь на основании анонимного доноса, вдобавок – единственного. Testimonium unius non valet. Testis unus, testis nullus[9]. Ergo, это не обвинение, но предположение, сиречь praesumptio. А предположение оставляет сомнения.

      – In dubio pro reo[10]! – очнулась защитница. – In dubio pro reo, Высокий Суд!

      – Суд, – судья грохнула молотком, пробудив выцветшего подьячего, – постановляет установить имущественный залог в размере пятиста новиградских крон.

      Геральт вздохнул. Его интересовало, пришли ли оба его сотоварища по камере в себя и извлекли ли из произошедшего хоть какие-то уроки. Или же придется их бить и пинать сызнова.

      А что такое город? Наш народ.

У. ШекспирКориолан[11]

      Глава четвертая

      На самом краю людного торжища стоял небрежно сколоченный из досок прилавок, обслуживаемый старушкой в соломенной шляпке – божьим одуванчиком, округлой и румяной, словно добрая фея из сказки. Над старушкой виднелась надпись: «Счастье и радость – только у меня. Огурец бесплатно». Геральт задержался, выудил из кармана медяки.

      – Нацеди, бабка, полкварты счастья, – потребовал хмуро.

      Вдохнул поглубже, выпил махом, выдохнул. Вытер слезы, которые сивуха выжала у него из глаз.

      Был он свободен. И зол.

      О том, что свободен, как ни забавно, узнал он от персоны, ему известной. Внешне. Был это тот самый преждевременно облысевший юнец, которого на его глазах спустили со ступеней австерии «Natura Rerum». И который, как оказалось, служил трибунальским щелкопером.

      – Ты свободен, – объявил ему лысеющий юнец, сплетая и расплетая худые, испятнанные чернилами пальцы. – Залог выплатили.

      – Кто выплатил?

      Информация оказалась конфиденциальной, лысеющий щелкопер отказался ее предоставить. Отказался также – и тоже наотрез – вернуть реквизированную сумку Геральта. Где содержались, кроме прочего, наличность и банковские чеки. Движимое имущество ведьмака, разъяснил он со злой ухмылочкой, было воспринято властью cautio pro expensis[12], в качестве взноса в счет судебных издержек и будущего наказания.

      Ругаться было бесцельно и бессмысленно. Геральту следовало радоваться, что на выходе ему отдали хотя бы те вещи, которые при задержании находились у него в карманах. Личные безделушки и мелкие деньги. Настолько мелкие, что никому не захотелось их красть.

      Он пересчитал оставшиеся медяки. И улыбнулся старушенции.

      – И еще полкварты счастья, пожалуйста. За огурчик спасибо.

      После бабкиной сивухи мир заметно похорошел. Геральт знал, что это ненадолго, а потому ускорил шаг. Оставалось уладить еще кое-что.

      Плотва, его кобылка, счастливо избежала внимания суда и не вошла в список cautio pro expensis. Пребывала там, где он ее оставил, в конюшне, обихоженная и

9

Единичное свидетельство – не в счет. Свидетельствует один – никто не свидетельствует (лат.).

10

При сомнении – воздержись (лат.).

11

Пер. Ю. Корнеева.

12

Во обеспечение расходов (лат.).