Запри все двери. Райли Сейгер

такой машины. Как и у друзей ее друзей. Никто, кроме самой Джейн, не был знаком с водителем.

      Но «Фольксваген-жук» – не самая редкая машина. В Пенсильвании их тысячи. А номера мистер Макиндо не запомнил. Ему не пришло в голову, что это может быть важно. Когда его допрашивали, он не сумел вспомнить ни единой цифры или буквы. Многие вменяли это в вину бедному мистеру Макиндо, как будто, если бы не его плохая память, Джейн тут же нашлась бы.

      Но мои родители не держали на него зла. Спустя несколько недель, когда стало ясно, что Джейн вряд ли найдут, отец зашел в аптеку и сказал мистеру Макиндо, что не винит его.

      Тогда я об этом не знала. Мистер Макиндо сам рассказал мне на похоронах моих родителей через несколько лет.

      В тот же день я поняла, что больше не увижу Джейн. В моем сердце до последнего теплилась надежда, что она просто сбежала и когда-нибудь вернется домой. Но гибель наших родителей не прошла незамеченной. Про нее говорили в новостях. Если бы Джейн услышала об этом, то наверняка приехала бы на похороны.

      Но она не приехала, и я перестала надеяться. В моем сердце Джейн похоронена рядом с родителями.

      – Даже если она жива, то уже никогда не вернется, – говорю я.

      – Мне так жаль, – говорит Ингрид и замолкает. Вот как сильно я ее расстроила.

      Еще несколько минут мы молча сидим рядом, глядя на озеро и наслаждаясь легким ветерком. Он шуршит ветвями и золотыми листьями у нас над головами. Порой листья срываются с деревьев и плавно опускаются вниз, как конфетти.

      – Тебе правда нравится в Бартоломью? – подает голос Ингрид. – Или ты просто из вежливости сказала?

      – Нравится, – отвечаю я. – А тебе нет?

      – Не уверена. – Ингрид говорит медленно и тихо. Для меня это неожиданность – до этого она тараторила так громко, как только могла. – Тут неплохо, конечно. Даже здорово. Но мне кажется, что с Бартоломью… что-то не так. Ты, наверное, этого еще не заметила. Но заметишь.

      Уже заметила. Обои. Я знаю, что на них изображены цветы, а не лица, но не могу отделаться от тревоги. Не хочу об этом говорить.

      – Это старое здание. Они всегда кажутся странными.

      – Дело не только в этом. – Ингрид прижимает колени к груди. В такой позе она выглядит совсем ребенком. – Оно… оно меня пугает.

      – Думаю, бояться нечего, – говорю я, хотя в памяти у меня всплывает статья, которую прислала Хлоя.

      Проклятье Бартоломью.

      – Слышала, что там случалось? – спрашивает Ингрид.

      – Мне говорили, владелец спрыгнул с крыши.

      – Это еще не самое страшное. Это самое безобидное.

      Ингрид замолкает и оборачивается, глядя в сторону Бартоломью, возвышающегося над кронами деревьев. На северном углу здания сидит Джордж. При виде него мое сердце наполняется нежностью.

      – Мне кажется, Бартоломью похож на дом с привидениями, только без привидений, – говорит Ингрид. – Вместо привидений – его история. Как будто все плохое, что там случилось, скопилось по углам, как пыль. И мы дышим этой пылью, Джулс.

      – Тебе необязательно там оставаться, – говорю я. – Если тебе так