Последний выдох. Тим Пауэрс

пока она спит – ей на память пришли слова бабушки: «Es como los brujos, duerme con los ojos abiertos» – «Он, как колдуны, спит с открытыми глазами», – но состояние продолжалось, пока она собиралась на работу: она вздрогнула за миг до того, как вода брызнула из лейки душа, и выронила фен, которым собиралась просушить волосы, потому что он словно бы завибрировал в ее руке, хотя она еще только собиралась нажать кнопку «пуск».

      Моргать она принялась, прежде чем глаза ее заполнились слезами. Она опустилась на пол в ванной и скорчилась, всхлипывая от страха, поскольку точно так же, как она предвидела физические события, она теперь не на шутку страшилась того, что в ее сознании всплывает на поверхность некая идея, та идея, от которой она старательно уклонялась последние два года. И, прежде чем она сумела переключиться, ей в голову пришла еще одна мысль: может быть, тогда, в 1990 году, она попала в Лос-Анджелесскую клинику вовсе не из-за приступа психотического обострения шизофрении.

      И уныло сознавала, что ей придется вернуться туда и все выяснить. Выяснить, не случилось ли что

      …один из них наконец-то явился в действительности.

      Все пассажиры уже вернулись в автобус, и водитель вновь включил мотор, чтобы дать ему немного прогреться. Элизелд позволила себе откинуть голову на мягкую высокую спинку сиденья и подумала, что надо бы попробовать хоть немного поспать за те двенадцать часов, которые потребуются автобусу, чтобы, миновав Флагстафф, Кингман и Барстоу, добраться до Лос-Анджелеса.

      В конце концов, вряд ли что-то к ней подкрадется.

      Soy como las brujas, duermo con mis ojos abiertos[8].

      Пит Салливан перевел рычаг коробки передач на нейтралку и нажал на акселератор, чтобы мотор не заглох. Он застрял на скоростной полосе 101-го шоссе примерно в миле от туннеля, где трасса сливается с идущей на север Санта-Ана-фривей. Теперь одному Богу известно, когда он сможет добраться до Голливуда.

      День был не выходной – утро пятницы, – и все же движение на запад по 60-му шоссе оказалось крайне напряженным, поток то и дело останавливался, и в редких случаях, когда удавалось увидеть перед собой просвет и набрать скорость, Салливан едва успевал подумать, что пробка рассосалась, как перед ним снова вспыхивали красные стоп-сигналы.

      В своем микроавтобусе он сидел выше большинства других водителей, и в течение часа, то и дело перебрасывая ногу с тормоза на акселератор и обратно, он смотрел на озаренные медным светом растущие впереди башни Лос-Анджелеса. Из-за смога эти башни виделись расплывчатыми силуэтами, словно на фотографии, слишком долго пролежавшей на солнце, – или, подумал он, будто город фотографировали так много раз, что накапливающаяся утрата образов начала понемногу разъедать его облик.

      «Как призраки Деларавы, – думал он. – Может быть, весь город уже умер, но слишком сильно чем-то занят, чтобы понять это».

      Башни проглянули чуть яснее, и он с растерянностью понял, что узнает не все небоскребы – один из новых представлял собой цилиндр светло-табачного цвета, и Салливан с тревогой задумался о том, сумеет ли он найти путь в лабиринте улиц

8

Я, как ведьмы, сплю с открытыми глазами (исп.).