Отречение. Мария Донченко

племянницу, Матрёна Петровна наотрез отказалась пускать в дом её мать-«кукушку», и никакие уговоры Фёдора не могли поколебать её сурового решения – с тех пор Наталья виделась с дочерью урывками, ни разу не переступив порог тёткиной квартиры.

      …Лучезарно улыбающаяся Наталья с двухлетней Аней на руках смотрела на Фёдора с чёрно-белой фотографии в овальной рамке, стоявшей на подставке на его рабочем столе.

      Оставшись один, он позволял воспоминаниям отвлечь его на краткое время, и потом вновь возвращался к работе.

      Телефонный звонок оторвал Ермишина от дел. Пару секунд он с удивлением смотрел на дребезжащий на столе зелёный аппарат с пластмассовым диском – кому он мог понадобиться в такое время?

      – Слушаю.

      – Федя? – спросил голос в трубке. – Я угадал, ты на работе?

      – Антон? – ответил Ермишин. – Тебе ж по должности положено угадывать…

      – Я не по работе звоню, – непринуждённо отозвался собеседник, – просто как старому другу. Мы могли бы встретиться? Когда тебе удобно?

      – Да хоть сейчас, – пожал плечами Ермишин. – Я уже, в общем-то, не занят.

      – Хорошо, Федя, – скрипнула трубка. – Я тебя буду ждать в сквере у Вечного Огня. Подходи, как только сможешь.

      Сигнал в трубке возвестил об окончании разговора. Антон звонил с автомата.

      Ермишин набросил плащ и вышел из кабинета, оставив на столе творческий беспорядок. Вахтёр, которому он оставлял ключи, едва заметно кивнул и вновь прильнул к телевизору – шли вечерние новости, и на экране светился любимец публики, только что избранный народным депутатом СССР Борис Ельцин.

      Друг уже ждал его на скамейке в сквере, под тёмными пушистыми елями. В потёртой спортивной куртке с разъехавшейся «молнией», с пачкой сигарет «Астра» в руке, он напоминал своим видом скорее такого же технаря-неудачника, как Ермишин, чем офицера КГБ СССР.

      – Курить будешь? – поздоровавшись, спросил Антон.

      – Не откажусь, – ответил Фёдор.

      Оба затянулись одновременно, и крепкий запах табака смешался со смолистым ароматом еловых лап. Отблески языков пламени плясали на гранитных плитах памятника. Повисла многозначительная пауза.

      – Что-то случилось? – спросил Ермишин.

      Друг едва заметно кивнул – почти даже не головой, а только веками глаз.

      – Я хотел тебе сказать насчёт твоей докладной записки. По дополнительным системам безопасности магистральных трубопроводов при транспортировке на дальние расстояния, помнишь?

      – Конечно. Ты же говорил, что не по работе, я бы захватил бумаги…

      – Не нужно, – слегка качнув головой, перебил Антон, – я действительно не по работе. Только лично. Приказано забыть и не давать хода этой теме.

      – Но почему? – удивился Ермишин. – Я готов доказать актуальность… – он осёкся. – Что же всё-таки случилось?

      Несколько секунд Антон тяжело молчал. Лёгкий, еле заметный ветерок едва шевелил верхушки елей вокруг