Испытания сионского мудреца. Саша Саин

фамилии Зибенкотен. Похоже было, что и он, как и телесно-ориентированный психотерапевт Хагелюкен, был неравнодушен к мужскому полу! Остальные тоже покрикивали, возбуждались, как например: «музыкантша» – музыкальный терапевт тридцатилетняя, долговязая, плоская и тоже с маленькой головкой – «длинная аскарида» фрау Отремба. Одета она была немного лучше, чем фрау Ганзен, но тоже по мужскому типу. Она почему-то на меня опасливо косилась и всё время бросала подозрительные враждебные взгляды. – «Но «танцорка» у Боскугеля тоже не сразу меня зауважала! В жизни не всегда знаешь, кто тебе окажется врагом, а кто другом! Хотя я и видел, что эта, во всяком случае, другом не будет! Но надо быть полным дураком – ехать в Германию за поиском друзей! В Германию ездят за поиском денег! И если кто-то из евреев говорит обратное, смело плюйте ему или ей, если еврейка, в глаза! Хотя моя мама и говорила: «Плюнь курве в очи – скажет, дождь идёт!» – но плюнуть всё же таким не помешает. А моя мама никогда дурой не была, как, впрочем, и папа! И поэтому и мне не в кого было дураком уродиться, даже если б очень захотел! Поэтому я сразу и оценил ситуацию, возможности этих «революционеров» и понял, что ниточки этой команды тянет – управляет главный врач! А он как раз самый большой «мой друг» – кислый, тошнючий, «правильный немец»! Только одна – тридцатипятилетняя, бледная, ехидная психолог фрау Мисс оценила моё высказывание о восстании и мой опыт в русском революционном движении и сказала, что её очень впечатлило моё предостережение! Но она всё равно душой на стороне восставших, т.к. её благородство, любовь к справедливости и прочие гадости не позволяют ей бросить в годину испытаний восставший люд! А так, она со мной почти согласна. Я сразу понял, что фрау Мисс будет держаться в тени, но готова в любой момент перейти на сторону любого победителя! Ещё одной, на словах, активной сторонницей восставших была «танцорка» – танц-терапевт, коренастая с мужским черепом, сорокадвухлетняя блондинка фрау Роллике, которая, несмотря на то, что приехала вроде из Ирландии, ничем по языку и повадкам не отличалась от «тутошних». Она тоже кричала: «даёшь Варшаву, долой буржуев, родина или смерть!». Были и другие «брызги помельче», например, медсестра по фамилии Кичке – шестидесятилетняя «знаток» психотерапии, умеющая и умирающих на тот свет сопровождать, и как и медсестра Кнорр из Зигхайма, самой возвращаться. И ещё одна ассистентка – энергичная сорокадвухлетняя фрау Доброх, которая любила очень больных, но только своих, и за них всегда заступалась – также за своих! В этой клинике главный врач организовал как бы маленькую игрушечную университетскую клинику! Он ведь и пришёл из университетской клиники, из которой когда-то был изгнан! Но продолжал дружить с профессорами и в особенности с профессором Домсом, который в своё время его и изгнал из клиники! Домс мне сразу напомнил доктора Поппу из клиники Зигхайма, внешне, по крайней мере, как брат родной! Этот Домс тоже был очень присосавшийся к клинике и даже свою жену к ней присосал! Та