Из зеркала выйду…. Татьяна Реброва

      Шнуровка, шлейф, шифоны в пол

      Иль колокольчиком подол –

      Коленок яблочный прикол?

      Какою нравлюсь я тебе,

      Какой твоей лишь снюсь судьбе?

      Принцесса Грёза босиком

      В трёх сосенках над озерком

      Я заблужусь – будь маяком.

      Наш мир, как в горле слёзный ком

      Иль модный бренд – бред не о ком,

      Лох – сирота под каблуком?

      Какою нравлюсь я тебе,

      Какой твоей лишь снюсь судьбе?

      «В утешенье сам Бог…»

      В утешенье сам Бог

      Понаставил заплаты

      Бриллиантовых звёзд

      На рабочие, в пепле, халаты,

      В которых продрог.

      Он хотел, чтоб я это учла.

      Я учла.

               Как на счётах в конторе

      Костяшки, гремела слеза

      По старинке, без проволочек

      И претензий, и всё же под баю-баю

      Посетить бы ещё хоть разочек

      Шар Земной – голубой мой цветочек,

      Незабудку мою.

      …И скифскими подвесками алея

      «И эра Рыб, как рыбка золотая…»

      И эра Рыб, как рыбка золотая

      Хвостом плеснув и чешуёй блистая,

      Нырнула в Космос.

                      Время на мели.

      Ещё пусты кувшины Водолея,

      Но будь умна. Припомни Галилея

      И Соломона. Мочки проколи,

      Чтоб скифскими подвесками алея,

      Встать на востоке Неба и Земли.

      «Придумала?!»

      Придумала?!

      Взгляд – взрыв! И взгляд – любовь.

      Придумала?!

      Я кольтом вскину бровь.

      А как же тот, первоначальный,

      Божий? —

      Спит чернокожий

      Космос, в профиль схожий

      С поэтом русским – родственная кровь.

      «Пространство, время и звезда…»

      Пространство, время и звезда,

      Как винт из шестерён Вселенной.

      Была коленопреклоненной,

      Молящейся, любимой. Да!

      Но с пылью пошлости со слова

      Пыльцу таинственности сдуть

      Боясь, как и отнять повидло

      У сироты,

                     Я – Божье Быдло,

      Не в храм, а в низшее сословье

      Из вечности держу свой путь.

      «Всю себя, как злато в ноги…»

      Всю себя, как злато в ноги

      Старшему, швырну тебе.

      Крёз в слезах, по вечерам

      Свечкой полыхну в судьбе

      Мира, словно рваный храм.

      Что же в нём вы тасовали,

      Чьими Ликами ва-банк

      Шли, товарищ, сударь, панк,

      Царь и псарь – элита швали!?

      «Вы, голубоглазые мои…»

      Вы, голубоглазые мои,

      Не ревнуйте, разрешите вновь

      Мне поднять с туманнейшей земли

      Гроздью виноградною любовь.

      Разорить позвольте погреба

      Древние с вином коллекционным

      Невостребованной страсти. Я – раба

      Ваша милости прошу с поклоном

      В ноги, исцелованные мной.

      Нежность одуряющую помните?

      Ну позвольте, чтобы мне, дрянной,

      Вожделенной, злой взметнули в комнате

      С кружевами нервными, неровными

      Юбки,

              чей присборенный подол

      Ахнет! И осыпется на пол

      Вашими записками любовными.

      «С чего бы, как болотный огонёк…»

      С чего бы, как болотный огонёк,

      Ваш поцелуй? Чуть плечико-то к мушке

      Привыкло, оп! Уже серёжка в ушке,

      Гостинец на ладошке, перстенёк

      На пальчике и ах! тату на шейке.

      С лихим вопросом, видно, гостенёк,

      Пожаловали к ворожейке.

      «Тихий свете – то душа берёзкина…»

      Тихий свете – то душа берёзкина

      Всё струится из села Федоскино —

      Вдруг поманит, промелькнув, узор.

      И простор затянет,

      как