Вкус ледяного поцелуя. Татьяна Полякова

не ожидала я от старого друга такой прыти. Еще минуту назад могла бы руку на отсечение предложить, что он никогда, ни при каких обстоятельствах… и так далее, а вот гляди ты… в этом мире все меняется, и с руками следует быть поосторожнее во всех смыслах.

      Сашка все еще метался возле его ног. Я было испугалась, как бы Дед в сердцах не пнул звереныша, но он, похоже, вовсе ничего вокруг не замечал. Подхватив Сашку на руки, я вышла из кабинета, громко хлопнув дверью.

      – Ну что? – спросила Ритка испуганно.

      – Дай листок бумаги и авторучку.

      – Зачем?

      – Дай! – рыкнула я.

      Ритка испуганно пододвинула бумагу и ручку, но все-таки спросила, потому что по природе была чудовищно любопытной:

      – Что это рожа у тебя такая багровая?

      – Допекут, пойдешь пятнами.

      – А почему только с одной стороны?

      – Не сбивай с мыслей, – попросила я, а она заревела:

      – Он что, тебя ударил? Не может быть… Из-за паршивой статейки?

      Я размашисто вывела на листке: «Прошу освободить меня от всех прав и обязанностей. С любовью и благодарностью», – расписалась и поставила число.

      – Привет, – кивнула я Ритке, – и в ближайшие три дня не вздумай мне звонить.

      На сей раз дверью я не хлопала, прикрыла ее осторожно и огляделась: по коридору сновали люди, и всем было до меня дело. Одни улыбались, другие взирали серьезно, но обходили стороной, точно я покинула не кабинет Деда, а тифозный барак.

      – Вот уроды, – сказала я Сашке, и он согласно кивнул.

      Пес все еще дрожал от возбуждения, и я, признаться, тоже, оттого и направилась в бар на втором этаже. Горячительных напитков здесь не подавали, но мне сейчас и стакан воды пойдет на пользу.

      В баре человек пять пили кофе. При моем появлении все разом повернулись, затем, точно по сигналу, отвели взгляд. Я подошла к стойке, взгромоздилась на высокий табурет, пристроив Сашку рядом. В сумке ему не сиделось, пришлось шикнуть, он затих, а бармен взглянул осуждающе. Здоровый парень с румяной рожей, в белоснежной рубашке и франтоватой бабочке. Наверняка с чувством самоуважения. Поди, друзьям рассказывает, как с местной властью каждый день запросто… прислушивается к разговорам, в душе всех презирает и боится… Хороший парень. Очень захотелось поскандалить, но я напомнила себе, что являюсь доверенным лицом Деда, то есть являлась, даже не доверенным лицом, черт, как же это звучит… ах, ну да, помощник по связям с общественностью. Я в каком-то смысле его лицо, тут он прав, а скандалить этому лицу ни к чему.

      – Налей водки, – вежливо попросила я.

      – Не держим, – торопливо ответил бармен и даже не без испуга шарахнулся от меня.

      – Да брось, – сказала я с улыбкой. – Вот в том шкафчике всегда стоит бутылка, давай шевелись…

      – Вы же знаете правило, – ответил он гневно, а я заорала:

      – Да пошел ты, урод! – За моей спиной задвигались стулья, кто-то хлопнул дверью, я ухватила парня за белоснежную рубашку и гаркнула: – Ты что, оглох, придурок?

      – Меня же