Корона из перьев. Ники Пау Прето

закрепила косицу шнурком, потом аккуратно вплела в волосы кусок скорлупы. Посмотрела на него, потом на клевавшего пол феникса. Да не просто феникса, а ее феникса.

      Улыбнувшись, Вероника взяла птенца на ладонь и вернулась к Вал. Феникс дарил необыкновенный покой: Вероника ощутила, как спокойствие накрывает ее теплым покрывалом, и погрузилась в сон.

      Она сидела в залитой солнечным светом палате: роскошные ковры, резная деревянная мебель, свитки в нишах на стенах. Библиотека. Вероника ни разу не видела библиотеки, да и просто столь прекрасно обставленной комнаты. Однако во сне сразу поняла, где оказалась. До́ма.

      На другом конце комнаты она заметила девочку. Кто она, Вероника не знала, но встречала в снах и прежде. В темных волосах у нее были бусины тонкой работы и сверкающие каменья; сидя за разделяющим ее и Веронику столом, она сосредоточенно хмурилась над свитком и шевелила губами.

      Вероника во сне любила ее – в груди у нее разливалось теплое чувство; где-то в глубине, в неком колодце чувств, пусть и не ее собственном, просыпались беззаботное настроение и нежность. Вероника проживала чужую жизнь, в чужом теле.

      – Что такое «феново»? – раздраженно спросила девочка. – Почти похоже на «феникс», только окончание другое.

      – Не забывай корневые слова, – неожиданно для себя произнесла Вероника. Голос явно был женский, и в нем едва угадывались нотки упрека. – Если первая половина слова похожа на «феникс», на что похожа вторая?

      Девочка немного помолчала, закусив нижнюю губу.

      – Ово… ово… яйцо[1]! – прошептала она, победно просияв. – Получается… яйцо феникса?

      Вероника кивнула. Во сне она радовалась успеху девочки.

      – Они – большая редкость, и птенца вывести трудно. Фениксы символизируют жизнь, но еще и смерть, это круг. Вот почему они перерождаются… Смерть дарует им жизнь. Если яйцо не пестовать бережно, в огне на костях мертвых, птенец возьмет жизнь из другого места. Даже, если придется, у родных братьев и сестер.

      – Они убивают друг друга? – спросила девочка. – Родных?

      Выражение победы на лице сменилось тревогой. В комнате как будто стало холоднее.

      Вероника пожала плечами. Впрочем, у нее было ощущение, что разговор – не просто о фениксах.

      – Они ищут равновесия за счет друг друга. Смерть в обмен на жизнь, ксе кси, – объяснила Вероника.

      «Ксе кси» – выражение на пирейском, увещевание, «милый», «дорогой». Услышав его, Вероника подумала, что они с девочкой, наверное, родственницы. Сестры.

      В коридоре послышались шаги, и девочки обернулись к двери. Пора им было расставаться…

      Сон рассеялся, и Вероника проснулась – в темной холодной хижине. Желудок скрутило от ужаса.

      Видения преследовали ее всю жизнь. Вал говорила, что это – из-за дара тенемагии, и потому Веронике надлежит ограждать разум, даже во сне. В воздухе, подобно семенам одуванчиков, витают людские мысли

1

Многие древнепирейские термины в романе автор заимствует из греческого языка и иногда из латыни. «Ово» или «яйцо» происходит от латинского ovum. (Здесь и далее прим. пер.)