Фавориты Фортуны. Колин Маккалоу

своими легатами, или коллегами, или любым другим словом, которое посчитает уместным в данный момент. Я не знаю, волнует ли его даже самый Рим. Если и существует что-то, что его интересует, то это, во всяком случае, нечто нематериальное. Деньги, земли, даже степень его auctoritas, авторитета, или качество его общественной репутации – нет, они ничего не значат для Суллы.

      – Тогда что? – спросил Варрон, пораженный этим новым Помпеем, который умел видеть дальше собственного носа.

      – Вероятно, только его dignitas, – ответил Помпей.

      Варрон принялся тщательно обдумывать эти слова. Может быть, Помпей прав? Dignitas! Самое неосязаемое из всего, чем владеет знатный римлянин, – это dignitas. Auctoritas – мера его общественного влияния, его способность отвлечь общественное мнение и общественные органы от Сената на жрецов и казну.

      Dignitas – нечто совсем другое. Это качество было персональным и очень личным, и все же оно охватывало все сферы общественной жизни человека. Так трудно определить, что это такое! Наверное, потому и существовал определенный термин. Dignitas – это… степень впечатления от личности человека… его славы? Dignitas заключает в себе все, что представляет собой человек, и как личность, и как лидер своего общества. Это сумма его гордости, его целостности, его слов, ума, деяний, способностей, знаний, его положения, его ценности как человека. Dignitas остается жить, когда человек умирает. Это единственный способ, которым человек может восторжествовать над своей смертью. Да, вот лучшее определение. Dignitas – это триумф человека над прекращением его физического бытия. И если посмотреть с этой точки зрения, Помпей был абсолютно прав. Если что и имело значение для Суллы, так это его dignitas. Он говорил, что побьет Митридата. Он говорил, что вернется в Италию и реабилитирует себя. Он говорил, что восстановит Республику в ее древней, традиционной форме. И, сказав это, он так и сделает. Если он не выполнит обещанного, его dignitas будет уничтожено. У объявленного вне закона и официально преданного позору не может быть dignitas. Сулла найдет в себе силы сдержать слово. И когда он сдержит слово, только тогда он будет удовлетворен. А до этого Сулла не может отдыхать. И не будет.

      – Сказав так, – произнес Варрон вслух, – ты наградил Суллу максимальной акколадой.

      Ясные голубые глаза вдруг стали словно слепыми.

      – Что?

      – Я хочу сказать, – терпеливо пояснил Варрон, – что ты продемонстрировал мне, что Сулла не может проиграть. Он борется за что-то, чего не понимает даже Карбон.

      – О да! Да, определенно! – радостно воскликнул Помпей.

      Они почти подошли к реке Эзис, к сердцу собственных владений Помпея. Порывистый юноша, каким был Помпей еще в прошлом году, не исчез, но теперь он приобрел новый опыт. Другими словами, Помпей вырос. Он вырастал понемногу каждый день. То, что Сулла дал ему возможность командовать кавалерией, вызвало в нем интерес к этому роду войск, к которому раньше он не относился серьезно. И это, конечно, было чисто по-римски. Римляне верили в пехотинца, а конного солдата считали скорее декоративным элементом армии, нежели