О, сколько счастья, сколько муки…. Анастасия Туманова

романов: «Роковая страсть», «Любовь графа Шевалли», «Жестокая красавица», «Любовь и гибель маркизы Анны»... Дашка, сидящая возле стола, поглаживала пальцами корешки книг, наугад клала их одну на другую. Маргитка, стоя к ней спиной, взбивала подушки на постели так, что пух летел метелью. У порога сидел на полу, обхватив руками гитару, Яшка. Он отчаянно зевал, но не уходил.

      – Будешь спать здесь, со мной, – выпрямляясь, сказала Маргитка. – А то, если хочешь, на сундук ложись, но с него свалиться запросто можно...

      – Нет. Я с тобой лучше.

      – Только я иногда ночью во сне разговариваю. Не боишься?

      – Не боюсь.

      – Ты красиво пела сегодня. Меня научишь?

      – Конечно. Ты сразу схватишь.

      Дашка встала, ощупью нашла край постели. Коса девушки наполовину распустилась, на подушку упала тяжелая каштановая прядь, и Яшка жадно уставился на нее. Маргитка, проследив за взглядом брата, скривила гримасу, но промолчала.

      – Кто тебя так хорошо плясать выучил? – помолчав, спросила Дашка.

      – Вот дура! Как же ты решила, что хорошо, если ты слепая?! – прыснула Маргитка.

      – Я чечетки по звуку разбираю, – спокойно пояснила Дашка, и почти одновременно с ней рявкнул на сестру Яшка:

      – Погавкаешь ты у меня, зараза! Косы повыдеру! Распустила язык...

      – Пошел к черту! – огрызнулась Маргитка. – Чего расселся, чего уставился? Влюбился, что ли? Иди спи к лешему, золотой мой, нечего на девок пялиться! Скажи спасибо, что она слепая, а то бы давно тебе по морде за твои взгляды съездила!

      Яшка покраснел так, что видно было даже в полутьме. Кинул уничтожающий взгляд на сестру, быстро встал и вышел, задев гитарой за косяк. Когда смолк жалобный звук потревоженных струн, Дашка тихо спросила:

      – Зачем ты так? Он же не хотел...

      – Затем, что нечего из себя правительство здесь строить. Моложе меня на два года почти, а туда же, генеральствует! – Маргитка стянула платье; перекинув на грудь растрепанные косы, начала расплетать их. – Тебе раздеться помочь?

      – Нет, я сама. Я привыкла.

      Маргитка пожала плечами. Оставшись в одной рубашке, забралась на постель, потянула за руку и Дашку.

      – С нашими девками ты уже говорила? Наболтали тебе про меня?

      Дашка не успела ответить, а Маргитка враждебно предупредила:

      – Будешь Катьку Трофимову слушать – ко мне лучше и не подходи! Врагиня она моя навсегда!

      – Катька? Почему? Мне показалось, она хорошая, добрая...

      – Добрая... Много ты понимаешь. Я с ней перед Пасхой знаешь как подралась! Грех, конечно, в Великий пост, но уж душа не стерпела. Она, зараза, сказала, что моя мама – шлюха!

      – Господи... – Дашка забралась под одеяло. – Но это же ерунда какая-то. Елена Степановна...

      – Она мне не мать, – таинственно сказала Маргитка. – Моя мама знаешь кто? Отца первая жена. Она меня от купца Рябова прижила и, когда рожала, померла. Знаешь, какая она красивая была? Лучше даже, чем я, ей-богу! У отца портрет маленький есть. Вот подожди, я у него стащу и тебе покажу.

      –