И один в поле воин. Юрий Петрович Дольд-Михайлик

на рукаве, казалось, был сшит на юношу, а не на этого солидного, с большим животом человека. И этот живот начальник полиции никак не мог упрятать в мундир. Все средние пуговицы то и дело расстегивались – застегнутыми оставались лишь верхние и нижние, и тогда сквозь большую прореху было видно белую вышитую сорочку, вовсе не идущую к немецкому мундиру. Гольдринг не мог сдержать улыбки, при виде этого, как ему говорили, образцового полицейского.

      Барановский приказал жене зажарить поросенка и вообще приготовить такой обед, «чтобы он и в Берлине вспоминал» (начальник полиции думал, что Гольдринг не понимает по-русски, и потому не стеснялся в выражениях).

      После этого Барановский по приказу Вольфа составил списки тайных осведомителей. Такие списки Генрих забирал в каждом селе, в котором проводил инспекцию.

      Когда списки были готовы, Генрих приказал дать сигнал к тревоге. Через три минуты, как в этом убедился Гольдринг, следя по хронометру, отряд сельской полиции села Подгорного был выстроен.

      – В списке двадцать три фамилии, а в строю я вижу лишь двадцать одного, – заметил Гольдринг, который вместе с Барановским и Вольфом обходил строй.

      – Я – двадцать второй, а часовой на колокольне двадцать третий! – подобострастно пояснил Барановский.

      Гольдринг взглянул на колокольню и, на самом дело, увидел там полицейского. Тот, приставив к глазам бинокль, всматривался вдаль.

      – Вас часто навещают партизаны? – спросил Гольдринг.

      – Да пока бог миловал.

      И как раз в это время с колокольни раздался выстрел часового.

      – Ой, батюшки! Сглазил! – воскликнул Барановский и почему-то присел, закрыв голову руками.

      Когда Гольдринг в сопровождении Вольфа взбежал на колокольню, все, что делалось вокруг, можно было увидеть и без бинокля: бесчисленные всадники и подводы с партизанами во весь дух мчались к селу. Несколько всадников и тачанок с пулеметами вырвались вперед – они были уже близко. Очевидно, часовой не сразу заметил партизан, заглядевшись на выстроенных внизу полицейских.

      Гольдринг посмотрел на запад и увидел большое болото, поросшее тростником. С минуту он, прищурясь, всматривался в него, словно обдумывая какой-то план. И, верно, придумал что-то, потому что быстро сбежал с колокольни и приказал Вурцеру, который уже приготовил свой отряд к бою:

      – Принимайте под свое командование отряд полиции и вместе с автоматчиками пробивайтесь на север, в Турнавино. В этом направлении силы врага, мне кажется, менее значительны.

      – А вы, герр лейтенант?

      – Обо мне не беспокойтесь, делайте, что приказываю… А вы – за мной! – приказал он Вольфу. – Нет, сперва сбегайте на квартиру Барановского и принесите мой плащ. Да живо!

      Пока Вольф бегал за плащом, Гольдринг заглянул в канцелярию полиции. Лейтенант в эти тяжелые минуты был на диво спокоен. Быстро схватив папку со списками, которую Вольф оставил на столе, он вложил ее в ящик. Когда