Фламандская доска. Артуро Перес-Реверте

но только на соответствующем расстоянии от нее.

      – Не капризничай, Сесар. Ты мне нужен.

      – И я в твоем абсолютном распоряжении, принцесса. Но избавь меня от необходимости общаться с этой отреставрированной Нефертити и ее очередными альфонсами, а проще говоря – сутенерами. От этой твоей приятельницы у меня всегда разыгрывается мигрень. – Он указал пальцем на висок: – Вот здесь, здесь, видишь?

      – Сесар…

      – Ладно, сдаюсь. Vae victis[8]. Так и быть, я встречусь с твоей Менчу.

      Хулия звонко расцеловала его в безупречно выбритые щеки, ощутив при этом исходивший от него запах мирры. Одеколон Сесар покупал в Париже, а шейные платки – в Риме.

      – Я люблю тебя, антиквар. Просто обожаю.

      – Лесть. Бесстыдная лесть. И от кого? От тебя – мне, в мои-то годы.

      Менчу тоже покупала духи в Париже, но более крепкие, чем у Сесара. Когда она быстрым шагом – одна, без Макса – вошла в вестибюль отеля «Палас», о ее приближении возвестила, подобно герольду, целая волна ароматов «Румбы» от Баленсиаги.

      – У меня есть новости. – Прежде чем сесть, она потрогала пальцем нос и несколько раз резко и коротко вздохнула. Она успела сделать техническую остановку в туалете, и на ее верхней губе еще виднелось несколько крохотных частичек белого порошка; Хулии была хорошо известна причина ее приподнятого настроения. – Дон Мануэль ждет нас у себя дома, чтобы поговорить о деле.

      – Дон Мануэль?

      – Да, детка моя. Владелец фламандской доски. Что-то ты стала плохо соображать. Мой очаровательный старикашка.

      Они заказали по некрепкому коктейлю, и Хулия посвятила подругу в результаты своих исследований.

      Менчу мысленно прикидывала возможные проценты, и глаза ее открывались все шире и шире.

      – Это здорово меняет дело. – Она взялась подсчитывать, чертя кроваво-красным ногтем указательного пальца по льняной скатерти. – Тут уж моих пяти процентов маловато. Так что я поставлю перед ребятами из «Клэймора» вопрос ребром: из пятнадцати процентов комиссионных от суммы, за которую будет продана картина, семь с половиной им, семь с половиной – мне.

      – Они не согласятся. Это же выходит намного меньше того, что они получают обычно.

      Менчу рассмеялась, прикусив зубами край бокала.

      – Им придется согласиться, – сказала она. – Кроме «Клэймора», существуют еще «Сотби» и «Кристи», до их офисов отсюда рукой подать, и они просто взвоют от восторга от одного намека на перспективу заполучить ван Гюйса. Тут уж «Клэймору» придется решать: либо синица в руке, либо журавль в небе.

      – А владелец? А вдруг твой очаровательный старикашка возьмет да и скажет свое слово? Например, захочет сам, напрямую, вести дела с «Клэймором». Или с другими.

      Менчу хитро усмехнулась:

      – Ни черта подобного. Он подписал мне бумажку. И потом, – она указала на свою юбку, более чем щедро открывавшую взорам обтянутые темными чулками ноги, –

8

Горе побежденным (лат).