Где ты?. Марк Леви

недели после твоего отъезда, а я все еще не получил даже твоего первого письма, наверное, оно путешествует где-то между тобой и мной. Наши близкие частенько спрашивают меня, нет ли от тебя новостей, так что, если я вскорости ничего от тебя не получу, придется что-то выдумывать…

      15 октября, немного позже

      Филип,

      долетела я ужасно. Мы проторчали четыре дня в Майами, ожидая, когда придут два контейнера с продовольствием и откроется аэропорт Ла-Сейбы, где мы планировали сделать пересадку. Я хотела было воспользоваться этой задержкой, чтобы посмотреть город, – размечталась! Наше подразделение поселили в ангаре, где мы и провели все это время. Трехразовое питание, душ два раза в день и походная койка. Интенсивные курсы испанского и первой помощи. Почти как в армии, разве что сержантов нет. В итоге мы долетели на DC3 до Тегусигальпы, а оттуда на военном вертолете нас доставили в Рамон-Вильесла-Моралес, на крошечный аэродром близ Сан-Педро-Сулы. Это невозможно себе представить, но с воздуха кажется, что страна подверглась массированной бомбардировке. Километры и километры опустошенных земель, остовы домов, разрушенные мосты и стихийные кладбища почти повсеместно. Мы летели на небольшой высоте и видели руки, торчащие из грязи и словно бы тянущиеся к небу, а рядом бесчисленные трупы животных, застывшие брюхом кверху. Вонь стоит чудовищная. Дороги разрушены и смахивают на ленточки, небрежно снятые с растерзанной упаковки. Вырванные с корнем деревья валяются грудами. Количество погибших никто не подсчитывал, но их тысячи. Кто знает, сколько под этой грязью погребено трупов? И как уцелевшие найдут в себе силы выжить в этом кошмаре? Здесь нужны сотни людей для оказания помощи, а нас в вертолете было всего шестнадцать.

      Скажи мне, Филип, почему наши великие державы отправляют людей воевать легионами и не могут послать хотя бы горстку добровольцев для спасения детей? И сколько нам нужно времени, чтобы понять такую простую истину? Филип, тебе я могу признаться в очень странном ощущении, которое не покидает меня: здесь, среди разрухи и мертвецов, я, как никогда, чувствую себя живой. Что-то во мне изменилось, отныне жизнь для меня не право, а привилегия. Я очень тебя люблю, мой Филип.

      Сьюзен

      25 октября

      Сьюзен,

      на этой неделе, как раз когда я получил твое первое письмо, в прессе появились репортажи о тех ужасах, что творятся там, где ты сейчас. В газетах сообщают о десяти тысячах погибших. Я каждое мгновение думаю о тебе, пытаясь представить, как ты живешь. Во вчерашней «Монтклер таймс» один журналист написал о гуманитарной помощи, которую оказывает пострадавшим наша страна, и упомянул тебя в конце статьи. Я вырезал ее и вкладываю в конверт вместе с письмом. Все о тебе спрашивают – от этого я только острее чувствую твое отсутствие. Как же мне тебя недостает! Снова начались занятия, я ищу жилье поближе к факультету, присмотрел нуждающуюся в ремонте мастерскую в маленьком четырехэтажном домике на Брум-стрит. Квартал в весьма жалком состоянии, но студия большая и по цене вполне доступная, и потом, ты только представь – поселиться на Манхэттене!