Где ты?. Марк Леви

возможно, другие ничего бы не заметили, но не Филип. Щеки впали, а за улыбкой таилась печаль, он чувствовал ее, но не мог объяснить. Словно каждая трагедия, свидетелем которой она оказалась, наложила на нее свой отпечаток.

      – Почему ты так на меня смотришь, Филип?

      – Потому что ты удивительная.

      Она расхохоталась, и ее громкий смех разнесся по всему бару. Двое посетителей обернулись. Сьюзен прикрыла рот рукой:

      – Ой, прошу прощения!

      – Не извиняйся. Ты такая красивая, когда смеешься. Там тебе доводилось иногда смеяться?

      – Знаешь, самое невероятное, что это «там» только кажется у черта на рогах, а на самом деле это совсем близко. Лучше расскажи мне о себе, о Нью-Йорке.

      Ему нравится жить на Манхэттене. Он получил заказ в рекламном агентстве, сделал свой первый рекламный щит. Эскизы понравились, и его уже пригласили на следующий проект. Особых денег это не приносило, но все-таки уже что-то конкретное. Когда Сьюзен спросила, доволен ли он жизнью, Филип лишь пожал плечами. Он поинтересовался, довольна ли она приобретенным опытом, нашла ли то, что искала. Она словно бы и не услышала его и продолжала свои расспросы: а родители, как поживают его родители? Родители Филипа подумывали продать дом в Монтклере и переселиться на западное побережье. Филип весь год с ними не виделся, только на День Благодарения навещал. Он ночевал тогда в своей бывшей спальне, и ему было грустно. Он почувствовал вдруг, что отдаляется от родителей, впервые увидел, что они стареют, расстояние как будто оборвало нить времени и разрезало жизнь на череду выцветших картинок, где лица от раза к разу все больше менялись под влиянием жизненных перипетий.

      – Когда люди живут вместе, – нарушил Филип повисшее молчание, – они и не замечают, как меняются, а в конце концов теряют друг друга.

      – Именно это, старичок, я тебе всегда и твердила. Жизнь вдвоем – штука опасная. Как по-твоему, я потолстела?

      – Нет, мне кажется, наоборот. А к чему ты это?

      – К нашему разговору. Я изменилась?

      – Ты просто выглядишь усталой, Сьюзен, только и всего.

      – Значит, изменилась!

      – С каких пор тебя стала волновать твоя внешность?

      – С тех самых, как я впервые увидела тебя.

      Она поглядела на остатки мороженого на дне креманки.

      – Мне хочется чего-нибудь горячего!

      – Да что с тобой, Сьюзен?

      – Должно быть, я нынче забыла принять мои таблетки-«веселушки»!

      Она видела, что огорчила его, и уже жалела, что дала волю своему дурному настроению, но полагала, что их близость позволяет ей быть самой собой.

      – Ты могла хотя бы сделать усилие!

      – Ты о чем?

      – Хотя бы притвориться, что рада меня видеть.

      Она провела пальцем по его щеке.

      – Ясен перец, я рада тебя видеть. Это не имеет никакого отношения к тебе.

      – А в чем же дело?

      – Трудно возвращаться на родину. Все кажется таким далеким от той жизни, какой я жила. Здесь есть все, ни в чем нет