Погоня. Джеймс Кервуд

в окошке было ужасно. Я так его испугалась! Я не хочу, чтобы вы были там один!

      От этих слов теплота разлилась по всему его телу.

      – Ничего не случится, – старался он ее разуверить. – Куэд больше не вернется.

      – Я не хочу, чтобы вы возвращались домой, – настаивала она. – Неужели здесь не найдется для ночлега какого-нибудь другого места?

      – Хорошо, – ответил он, – в таком случае я пойду утешать Стивенса в его горе и, если вы этого так хотите, сегодня заночую у него.

      – Отлично! – весело воскликнула она. – Если вы не, пойдете ночевать сегодня к себе, то я позволю вам сопровождать меня к Желтой Голове. Идет?

      – По рукам! – охотно согласился он. – Я не люблю, когда меня выбивают из колеи, но в данном случае с удовольствием соглашаюсь ночевать не дома.

      Мадам Отто вышла к ним навстречу. У входа в палатку он пожелал им спокойной ночи и отправился к освещенной улице из палаток и бараков, приютившихся между деревьями. Он поймал на себе взгляд Иоанны, полный боязни и беспокойства. Обернувшись назад из поглотившей его темноты, он заметил, что она немножко задержалась у освещенного входа и посмотрела в его направлении. Сердце у него забилось сильнее. Он захлебнулся от радостного смеха. Как было до странности ново и приятно иметь кого-то, кто о тебе думал!

      Он не имел намерения выходить открыто в освещенное пространство улицы. С той самой минуты, как он последовал вслед за Куэдом в темноту, в нем сильно бушевала кровь от желания подраться. Он успокаивал себя, идя с Иоанной, но решение найти Куэда и покончить с ним у него с тех пор было не меньше. Он уверял себя, что он не из тех людей, с которыми Биль Куэд мог бы расправиться как-нибудь иначе, кроме физического насилия. Он не имел никакого такого дела, которое этот негодяй мог бы расстроить какими-нибудь подпольными путями, а ему нечего было терять. Никогда еще он ненавидел так этого Куэда, как с той самой минуты, когда Иоанна вошла в его красную с белым палатку. Он питал к нему отвращение и раньше и избегал его просто потому, что ему было противно с ним встречать; теперь же ему страстно хотелось схватить его прямо за горло. Он собирался было подойти к палатке Куэда с задней стороны, но изменил свое решение и вышел в освещенное пространство между двух рядов палаток и бараков, беззаботно засунув обе руки в карманы. Начиналась разгульная ночь железнодорожных рабочих. Хриплый смех, обрывки песен, хлопанье пробок и звон стаканов, щелканье биллиардных шаров, взвизгиванье трех или пяти музыкальных инструментов – вот что он встретил на своем освещенном пути. Граммофон в палатке Куэда играл безостановочно. Несколько раз Альдос останавливался, чтобы поздороваться со знакомыми. Он не заметил в их отношении к нему ничего нового. Если кто-нибудь из них и слышал о его ссоре с Куэдом, то, наверное, заговорил бы с ним об этом или, по крайней мере, дал бы ему заметить. Несколько минут он разговаривал с Мак-Веем, молодым ирландским землемером. Мак-Вей тоже ненавидел Куэда, но ни одним словом не коснулся его в разговоре. Альдос нарочно прошел мимо палатки Куэда