За чужую свободу. Федор Ефимович Зарин-Несвицкий

в новгородской? – спросил он.

      – Пусто, ваше сиятельство, – ответил Буров, – из ста пятидесяти восьми дворов не уцелело и десяти. Разбежались… Остальные голодают.

      – А в нижегородской?

      – Разбойниками стали, ваше сиятельство, в леса побегли, – ответил Буров, – а о рязанской и московской и говорить нечего – пустыня… Все порублено, потравлено… Люди, как звери, разбежались по лесам… Разбойничают, погибают целыми семьями, гниют… Ваше сиятельство, – со стоном воскликнул Буров, сползая со стула и став на колени, – ваше сиятельство, помилуйте! Грех перед вами совершил!.. Гневайтесь, судите. Видит Бог, иначе не мог!

      Тяжелые крупные слезы текли по лицу Бурова. Лицо князя дрогнуло.

      – Встань, – сурово сказал он, – и говори толком.

      Буров с трудом поднялся с колен.

      – В чем дело, говори, – повторил князь.

      – А в том, – вдруг решительно начал Буров, однако весь дрожа, – что за сей год ваше сиятельство доходов не имеет. Что все хлебные запасы и дровяные я отдал вашим крестьянам, пожженные, голодные, они не имеют ни крова, ни пищи, и скотинку роздал, там коровок, там лошадок… Судите же меня, ваше сиятельство!

      Семен Семенович снова бухнулся в ноги князю.

      Несколько мгновений князь, словно ошеломленный, молчал. Потом его строгое, суровое лицо приняло странное, несвойственное ему выражение растроганности и умиленности.

      – Встань, Семен Семеныч; подойди, обними меня, спасибо, – дрогнувшим голосом сказал он.

      Буров быстро вскочил с колен и бросился к князю.

      – Не надо, не надо, – говорил князь, отнимая свои руки, которые Буров хотел целовать.

      Он крепко обнял Бурова.

      – Ты верный человек, – сказал он, – и понимаешь меня. Бог даст, мы еще не разоримся, а как у племянника, – спросил он, – в могилевской?

      – Хуже быть не может, – ответил Буров, отходя на свое место. – Ничего нет.

      – Но ведь все же у нас деньги есть? – почти весело спросил князь.

      Оживился и Буров.

      – Еще бы, ваше сиятельство, – бодро ответил он, – только куры не клюют.

      И он стал подробно докладывать князю о состоянии наличных счетов.

      – Ну, значит, нечего и толковать, – уже совсем весело скзазал князь. – Ты знаешь моего племянника Левона?

      – Еще бы, ваше сиятельство, – отозвался Буров, – чай, в опеке у нас.

      – Ну, так вот, – сказал князь, – Левон едет в поход. Открой ему счет. Что бы ни спросил – давай. Хоть меня разори, а ему не отказывай. Понял?

      – Еще бы, – широко улыбаясь, ответил Буров. – По правде сказать, ваше сиятельство трудно разорить; вы вроде как граф Строганов.

      Князь Никита усмехнулся.

      – Это который всю жизнь одну цель имел – разориться, да и то не смог, как сказала моя незабвенная императрица, – ответил он. – Ну, что же, тем лучше. Вели‑ка к себе прислать все счета из домовой конторы, там расплатишься. Да, – добавил он, – дела Буйносова очень плохи, должно быть?

      Буров только вздохнул.

      – Так вот, – продолжал