Петровские дни. Евгений Салиас-де-Турнемир

и даже с равнодушным видом.

      X

      Прошла неделя… Сашок по-прежнему ежедневно ездил на краткое дежурство к генералу князю Трубецкому… Дядька снова два раза отпросился со двора и пропал надолго. И Сашок был этому рад, ибо и пономариха появилась оба раза в садике. И он, конечно, вышел гулять… И конечно, они встречались. И конечно, не заговорили. Красавица держала себя ещё более робко и этим наводила страх ещё пущий на «княжну Александру Никитишну».

      Однажды, когда Кузьмич ушёл из дому в третий раз, у подъезда квартиры офицера вдруг остановилась тележка, запряжённая одной лошадью. Насколько кляча была заморена, настолько же был неказист на вид и кучер в рваном кафтане и с каким-то шлыком на голове вместо шапки. Вся сбруя была тоже перевязана кой-где верёвочками.

      В тележке сидел какой-то господин, далеко не щёгольски, хотя чисто одетый, и спрашивал:

      – Здесь ли живёт измайловский офицер, князь Козельский?

      Сашок высунулся в окно, ещё полуодетый, в одной сорочке, и крикнул:

      – Вам меня нужно?

      – Не могу знать, – отозвался приезжий резко.

      – Как-с? Вы сейчас вот спрашивали… Стало быть, полагаю, вам меня нужно?

      – Не знаю, говорю, сударь, – снова так же резко отозвался приезжий.

      – Как не знаете? Вы же спрашиваете?

      – Я спрашивал, здесь ли живёт князь Козельский Александр Никитич…

      – Ну да.

      – Что да?

      Сашок удивился вопросу и не знал, что отвечать, а незнакомец продолжал насмешливо и даже дерзко усмехаться, глядя на него.

      – Я князь Козельский, – произнёс он наконец.

      – Так бы и говорили. А вы говорите: меня ли нужно? А на лбу у вас совсем ничего не прописано, и узнать по этому, вас ли мне нужно, нельзя.

      Приезжий вылез из тележки медленно, а затем обратился к кучеру и выговорил сурово:

      – Игнат, держи ухо востро. Вожжи понатяни да оглядывайся. Избави Бог, конь испугается чего, шарахнется, бить начнёт… Тогда прощай. И от тележки, и от тебя самого ничего не останется. Хоть ты и первый кучер в столице, а всё-таки с блажными конями опасение всякое нужно…

      И незнакомец пошёл на крыльцо.

      Сашок глядел, однако, не на него, а на лошадь и отчасти даже рот разинул от удивления.

      «Каким образом, – думалось ему, – такая заморённая кляча, которая, расставив ноги, опустив голову и повесив уши, еле держится на ногах, может бить и разбить…»

      Офицер быстро надел камзол и сюртук, и когда незнакомец вошёл к нему из прихожей, он уже был готов.

      – Честь имею представиться, – заявил нежданный гость. – Сенатский секретарь чином и ходатай по всяким судейским делам, Вавилон Ассирьевич Покуда. Заметьте сударь. Покуда, а не паскуда.

      – Пожалуйте. Прошу садиться, – несколько удивляясь, сказал Сашок.

      Гость был уже не только пожилой человек, но старик, хотя бодрый, державшийся прямо, даже несколько важно или гордо. Лицо с морщинами было удивительно белое, свежее, даже с лёгкими пятнышками румянца, зубы, ровные,