И в аду есть герои. Вадим Панов

напиток, ожидая, пока парень не отойдет подальше, и притворно вздохнул:

      – Хорошая вещь, но редкая.

      – У меня есть деньги, – заторопилась девушка.

      «Повезло же родителям с дочкой!»

      – Неужели?

      – Честно. Как раз на две дозы.

      Руки Вероники едва заметно дрожали от нетерпения. Пока от нетерпения – Вагиз хорошо различал состояние клиентов. Ломка еще не началась, она просто предвкушает кайф.

      «А девочка ничего, еще свеженькая, – драгдилер внимательно окинул взглядом аппетитную фигуру Вероники, едва прикрытую коротеньким платьем. – Подтянутая, но совсем не плоская, ножки длинные, да и ребята из сауны ее хвалили. Пожалуй, надо попробовать».

      Вагиз медленно сделал большой глоток коктейля, наслаждаясь возбуждением Вероники, поставил бокал на стойку и склонился к уху девушки:

      – «Стим» есть. За две дозы – сто шестьдесят.

      – Как сто шестьдесят? – выдохнула Вероника. – Ведь было сто!

      – Товар ходовой, – пожал плечами драгдилер. – Поставщик это оценил и поднял цену. Восемьдесят за дозу.

      – Но у меня только сто, – расстроенно пробормотала девушка.

      – Печально, – усмехнулся Вагиз. – Возьми одну дозу.

      – Одну? Всего одну? – На глазах Вероники выступили слезы.

      «Проклятый Вагиз!»

      – Или возьми «герыча», – безмятежно продолжил драгдилер. – У тебя денег как раз на два болика.

      – Мне нужен «стим».

      – «Стим» по восемьдесят, – отрезал Вагиз. – Решай быстрее, у меня бизнес.

      Драгдилер сделал вид, что собирается подняться с табурета, и Вероника отчаянно вцепилась в его руку:

      – Вагиз, миленький, пожалуйста, давай что-нибудь придумаем, а?

      Драгдилер упивался подобными моментами. Ощущение тотальной власти над клиентами, ощущение бесконечного, безнаказанного могущества… в эти мгновения Вагиз чувствовал себя Богом. Или как минимум Суперменом. Он позволил Веронике вернуть себя на табурет, улыбнулся и небрежно провел рукой по щеке:

      – И что мы можем придумать на шестьдесят монет?

      Метро должно было закрыться через четверть часа, и электрички собирали последнюю жатву с полупустых перронов. Уставших, сонных перронов, несущих на себе следы дневного вторжения людей: пустые бутылки, обрывки газет, оторванные пуговицы.

      Ночное метро – это особый мир. Мир безлюдных пещер, изредка наполняемых ревом железных червей и механическими голосами: «Осторожно, двери закрываются, следующая…» Голоса разносятся по станциям, отражаясь от мраморных сводов и ускользая вверх по эскалаторам, стараясь долететь до таких же пустынных, как перроны, московских улиц. Ночное метро – это победа холода над душой, это стальной механизм, живущий по своим законам, действующий безо всякого вмешательства человека, но пока еще подчиняющийся ему. Пока, потому что ночное метро слишком хорошо разбирается в людях, оно видит то, что они стыдливо скрывают днем, оно может читать правду по их усталым лицам.

      И вряд ли ночному