Четвертый эшелон. Эдуард Хруцкий

Петя.

      – Какой еще Петя?

      – Сестры твоей, между прочим, муж. Он всего до утра. Мы собрались все. Может быть, ты хоть на минутку заглянешь? – В голосе жены слышалась надежда. Но вместе с тем Игорь уловил и металлические нотки. – Кстати, папа на что уж занят, и то приехал. Он с тобой поговорить хочет.

      В начале войны его тесть, Александр Петрович Фролов, был директором оборонного завода. В прошлом году его назначили замнаркома, и жизнь у Игоря сразу же испортилась. По управлению немедленно пошли слушки, и его иначе, как «зять Межуев», за глаза не называли. Вот поэтому Муравьева и майорские погоны не очень обрадовали. Знал, что начнется опять: «Служишь как медный котелок, а все в капитаны не выбьешься, а тут без году неделя в МУРе, и уже нате вам – майор. Жениться надо с умом».

      – Игорь, – прервал его мрачные раздумья голос тестя, – ну как ты там?

      – Все нормально, Александр Петрович.

      – У тебя всегда все нормально. А у нашей бабушки чуть карточки сегодня не украли, – засмеялся в трубку Фролов, – она тебя ждет не дождется. Имеет точные приметы злоумышленника. Ну ладно, ты приходи. Вся семья в сборе. Неудобно. Хочешь, я Маханькову позвоню?

      «Вот оно, начинается», – с тоской подумал Игорь.

      – Что молчишь, не бойся, шучу. Я же понимаю все. Но все-таки вырвись хоть на часок, я свою машину могу тебе прислать, – продолжал тесть.

      – Александр Петрович, я постараюсь, а пока дайте Инне трубку… Слушай, малыш, я тут ход один придумал. Ты позвони шефу, пригласи его, а?

      – Сейчас.

      Данилов зашел минут через десять.

      – Решил по мне из главного калибра ахнуть? Жену вперед пустил. Сам-то что?..

      – Ох, Иван Александрович, муж сестры с фронта приехал, Петька. Ну, они там и устраивают какое-то гульбище.

      – Это какой Петька? Карпунин?

      – Он самый.

      – Твой живой укор?

      Игорь усмехнулся. Он вспомнил июль сорок первого и хилого очкарика Петьку в военной форме с петлицами старшего политрука. Встреча с ним оказалась последней каплей, переполнившей чашу терпения Игоря. Чуть не плача, он прибежал тогда в управление и написал рапорт начальнику МУРа с требованием немедленно отправить его на фронт.

      – Ну, что замолчал? – Данилов вынул портсигар. – Помнишь, какую ты мне истерику тогда закатил? Теперь не жалеешь, что я тебя не отпустил?

      – Теперь нет. У каждого своя война. – Игорь задумался. – У Петьки своя, у Мишки Кострова тоже своя, у пацанов, которые вместо взрослых на заводах к станкам стали, тоже своя. Я ведь помню, как вы сказали в сорок первом, что армия наступает тремя эшелонами. А мы четвертый, мы ее тыл охраняем. Нет, не жалею я. Мы в своей войне за других не прячемся.

      – Вот и дожил я до светлого часа. – Данилов тяжело опустился на диван. – Начали меня на старости лет цитировать. Ну что ты на меня так смотришь? Хоть в двадцать три часа по гостям не ходят, но, принимая во внимание военное время, можно зайти на пару часов. Погоди, ну погоди же ты. Ох и заматерел ты, Игорь, раздавишь начальника. На. – Данилов достал из кармана новенькие серебряные погоны с двумя просветами и желтыми звездочками. –