Кукушка. Дмитрий Скирюк

держи, – сказала девушка, осаживая коня. – Вот твоё молоко.

      Наёмник невозмутимо перевернул пойманную бутыль горлышком кверху и выдернул промокшую тряпичную затычку. Понюхал содержимое.

      – Вчерашнее, – сообщил он голосом, лишённым всяческого выражения.

      – Сгодится и такое, – фыркнула всадница. – Доставай котелок.

      Золтан почесал подбородок и бросил два взгляда, косых и быстрых, на наёмника и на новую гостью. Похоже было, что в отряде господина Андерсона не всё так уж безоблачно: между этими двоими явно пробежала кошка, и, возможно, не одна.

      – Сама достанешь, – не замедлил подтвердить его подозрения Рутгер.

* * *

      Солнце! Солнце! Солнышко! Мохнатый тёплый золотистый шарик в небе юной, стынущей весны – есть ли в этом мире что прекраснее и лучше, чем клубок соломенной небесной пряжи в гулкой синеве? Мир оживал и жаждал возрождения. На деревьях зеленели листья, под деревьями пробивалась трава, бугристый чёрный снег дотаивал в оврагах, лёд в каналах окончательно сошёл на нет, оставив, словно эхо, утренние забереги.

      Дорога подсыхала.

      А по дороге, повесив на шею связанные башмаки и насвистывая что-то невнятно-весёлое, шёл невысокий босой парнишка лет тринадцати. Шёл не быстро и не медленно, никуда не торопясь, наслаждаясь тем, как солнце греет ему спину и затылок.

      Неделя минула с той поры, как Фриц пришёл в себя на камне у межи, неделя, как исчез единорог, и бог ещё знает сколько времени с тех пор, как испанский отряд разгромил лачугу травника. Уже и вспоминалось тускло: было? не было? когда? Мальчишеская память где не надо коротка, и полностью наоборот – всегда припомнит то, что ни к чему. Если поразмыслить, так похуже девичьей будет: те хотя бы забывать ненужное умеют.

      Идти в ближайший город (а это оказался Белэме) Фриц не захотел и двинулся куда глаза глядят. А глядели они на север. На постоялые дворы он заходить побаивался – вдруг чего? – и ночевать решил в лесу, а поскольку ночи выдались холодные, на следующий день решил сменить режим: идти ночами (благо дело шло к полнолунию), а днём отсыпаться, найдя подходящее место. Страх темноты отступил перед страхом замёрзнуть. Однако сегодня был такой славный день, что Фриц проспал всего ничего и ещё до вечера двинулся в путь. Горизонт повсюду был окаймлён листвой, пыль в дорожной колее приятно грела пятки. Останавливаться не хотелось. Дорога, ранее петлявшая промеж холмов и польдеров, теперь сбежала вниз и разбросала двоепутьем рукава вдоль широкого канала, в обе стороны. Моста поблизости не наблюдалось, выбирать особо было не из чего. Недолго думая, мальчишка повернул направо, чтобы вечернее солнце пригревало спину, миновал большую, редкую в здешних местах ольховую рощу, и вскоре дорога привела его к деревне с незатейливым названьем Оост Камп. Деревенька была самая обычная: четыре улочки и серый пик небольшой колокольни, вокруг которой расположились жилище священника, кузница, трактир общины да дюжина дворов различных степеней зажитности, всё больше дряхлые, увитые плющом дома под потемневшей черепицей, скучные дворы с распахнутыми