О геополитике. Работы разных лет. Карл Хаусхофер

служит,

      Не допуская копье до намеченной цели домчаться,

      Или летит оно вон, – оно пущено все же не с края

      Так я и дальше пойду и повсюду, где б ты ни наметил

      Крайних пределов, спрошу: “Что ж с копьем, наконец, этим будет?

      Выйдет лишь то, что нигде никакого конца не поставить,

      И для полета всегда беспредельно продлится возможность.

      Кроме того, если всё необъятной вселенной пространство

      Замкнуто было б кругом и, имея предельные грани,

      Было б конечным, давно уж материя вся под давленьем

      Плотных начал основных отовсюду осела бы в кучу,

      И не могло бы ничто под покровом небес созидаться:

      Не было б самых небес, да и солнца лучи не светили б,

      Так как материя вся, оседая всё ниже и ниже

      От бесконечных времен, лежала бы сбившейся в кучу.

      В самом же деле, телам начал основных совершенно

      Нету покоя нигде, ибо низа-то нет никакого,

      Где бы, стеченья свое прекратив, они оседали.

      Все в постоянном движеньи всегда созидаются вещи…][61]

      Во всей мировой литературе мне не известна столь образная эстетическая интерпретация, дополняющая научное убеждение Ратцеля. Но это не картина вечного мира – и на этой бескрайней границе – отнюдь нет!

      Как орган, как живое образование, подверженное исчезновению или росту, вовсе не застывшее, не линию узнаем мы границу в свете опыта – в противоположность понятию, внушаемому нам теорией, как видимостью границы между воздухом, морем, горами и отдаленными поясами растительности.

      «Omne quod est igitur nulla regione viarum ёnitum est…»[62] Таким образом, я смог дать, исходя из опыта, только определение (дефиницию) понятия границы как «периферического органа» – подобного коже, – жизненной формы, закрытой на ключ, «обозначенной на всем протяжении» и испытывающей напряжение, но живущей собственной полнокровной жизнью, защитного покрова, состоящего из жизненных форм, наполненных единой жизненной волей. Конечно, границу можно рассматривать и как замкнутость жизненного пространства в противовес другим пространствам, но лишь в той степени, когда она именно в результате разрушения очень многих заимствованных у природы границ одновременно отделяет родственные проявления жизни от других и как таковая становится более прочным рубежом.

      Осознавая, без дополнительных рассуждений, двумерность таких образований, мы должны также признавать высотные и глубинные границы в пограничном организме биосферы. Это убедительно, даже если бы у нас не было в качестве практического доказательства великолепного, образцового исследования Ф. Ратцеля «Hohengrenzen und Hohengurtel» («высотные границы и высотные пояса»)[63]. В этом труде содержатся данные о том, что граница животного мира, к примеру, простирается от 6000 м ниже уровня моря до 8000 м (высота полета) по сравнению с 400 и 6000 м границы растительного мира, так что границы животного мира по вертикали вдвое больше, чем таковые у растительного.

      Но это фактически необходимая – как при естественной границе, так и при культурно-географическом

61

Lucretius Cams I. Vers 659, 965 ff., 995 до примерно 1045.

62

«Все, что вокруг, отграничено в некоем пространстве…» (лат.).

63

Ratzel F. Hölhengrenzen und Hölhengurtel // Kleine Schnften. Bd II. München, 1906. S. 173.