Я вернусь через тысячу лет. Книга 1. Исай Давыдов

в чём-то

      Оставь мне

      Свой след!

      Кончается плавный «кондо». Мы останавливаемся, и мне не хочется убирать руки с плеч Бируты. Мы так и стоим ещё несколько секунд посреди зала, обнявшись. И лишь когда все пары вокруг расходятся, мы тоже опускаем руки и уходим из центра.

      И эти несколько секунд после танца говорят нам обоим больше, чем все прежние слова и взгляды.

      Мы уходим с середины зала, сцепившись мизинцами. И я знаю: между нами существует тайна, которой не было пять минут назад. И я хочу, чтобы эта тайна росла, чтобы она стала огромной, чтобы она с ног до головы окутала нас обоих и отделила от остальных.

      Снова раздаётся музыка, и снова мы танцуем с Бирутой. Знакомый густой и низкий голос Розиты Гальдос, лучшей певицы нашего «Малахита», звучит сейчас в зале:

      …Это поле,

      Что сроднило нас.

      Это небо,

      Что укрыло нас.

      Этот ветер,

      Что с любимых глаз

      Унёс слезу…

      Розита молча танцует где-то среди нас, а голос её живёт отдельно, голос её звучит сейчас над всем лагерем.

      Впрочем, не только в «Малахите» знают её голос.

      Розита очень молодая певица, но два раза уже выступала на фестивалях Северного полушария.

      Я невольно отрываю глаза от лица Бируты и отыскиваю взглядом черноволосую красавицу Розиту.

      И вдруг вижу её с Женькой. С Женькой Верховым! Они танцуют вместе.

      Но они не просто танцуют. Они, кажется… как и мы с Бирутой…

      Должно быть, у меня резко меняется лицо, потому что Бирута тихо и обеспокоенно говорит:

      – Пойдём в парк! Хоть ненадолго!

      – Пойдём! – отвечаю я. – На сколько хочешь!

      Мы выходим в темнеющий парк, который дышит весной, шелестит майскими клейкими листьями и что-то обещает шелестом – светлое, радостное, настоящее.

      – А на Рите не будет весны… – тихо говорит Бирута. – Как это можно… без весны?

      – Мы сделаем себе весну сами!

      – Как?

      – Будем ездить.

      – Не понимаю.

      – Будем ездить к экватору. Соскучился по зиме – лети к полюсу. По весне – к экватору.

      – Ты шутишь… А там это будет не так просто – лети туда, лети сюда…

      – Ну, не сразу… Сделаем, чтобы стало просто.

      – И всё равно это будет не то. Весна – это пробуждение. Оно не может быть постоянным. И вообще, Сандро, там будет сложнее, чем можно себе представить.

      – Рута…

      – Да?

      – Не зови меня Сандро. Зови Сашей.

      – Почему? Все тебя так зовут.

      – Это пришло из школы. Невольно. А ты зови меня иначе.

      – Твоя прежняя девушка звала тебя Сашей?

      – Нет. Она меня звала не так. Но не надо о ней. Это умерло.

      – Скажи точнее, – тихо произносит моя спутница, глядя себе под ноги. – Скажи: было убито. Я же видела!

      – Что ты видела?

      – Её. Ту девушку.

      – Где ты могла её видеть?

      – Зачем ты удивляешься, Саша? Она же была осенью в «Малахите». А я не слепая.

      Теперь я понимаю, что она говорит о Лине.

      – Это была не та девушка, Рута!

      – Но