Волчьи тропы. Андрей Фролов

начали стремительно расти светящиеся белые клыки. Вот круг-глаз резко завалился на бок и появившаяся на месте зрачка пасть ринулась на подземника, проглатывая целиком. Хлопнули зубы, зеркальный раздвоенный язык оплел по рукам и ногам. Холод, скорость, ветер.

      Миха открыл глаза, стоя на равнине. Темно-бурая земля, по которой ледяной ветер судорожно разбрасывал поземку седой крупы, да спотыкающиеся друг об друга в низком небе черные тучи. Далеко-далеко на горизонте небо и земля врезаются один в другого, перемешиваясь и сливаясь без грани. Ветер прыгнул, подобно хищнику, и Миха понял, что не в силах справиться. Упал, обдирая кожу грубых ладоней о железную землю, попробовал встать.

      Потом равнина завертелась, заставляя тучи плясать в безумном хороводе, а голову кузнеца кружиться. Миха поднялся, неожиданно осознав, что совершенно гол, и невольно прикрылся, повинуясь человеческому инстинкту. Взвыл, отшатываясь сам от себя, и в диком ужасе закричал, поднимая к лицу правую руку. Точнее лапу, то ли медвежью, то ли волчью… Когти послушно сжимались в кулак, темно-серая шерсть шевелилась на ветру. Новый крик, беззвучный, словно на равнине совершенно отсутствовали звуки. Михаил повернулся, уже готовый бежать, и снова едва не упал.

      За спиной, где еще секунду назад лежала мертвая промерзшая земля и более ничего, идолы. Четыре, может пять, страшные, крепкие, пристально разглядывающие подземника. По краям идолы поменьше – тотемы животных, старые костровища, зола, разметанная по земле и дорожки старой крови. Михаил попробовал вглядеться в лики деревянных исполинов, но неожиданно наступила темнота.

      Шелест перьев был оглушительно громким, закружил, словно ураган и отпрыгнул. Крыло, невероятно большое, с целыми лесинами перьев, иссиня-черное. Ударило, уронив в пропасть, и рванулось прочь, поднимая в воздух гигантского ворона. Смерч завертел подземника, швырнул вверх, вслед за улетающей птицей, потом вниз, и через миг над головой оглушенного кузнеца сомкнулись ледяные волны.

      Страх утопил моментально. Чужой для воды, враг ее с самого далекого рождения, взращенный под землей, он просто был парализован, отчетливо и ясно наблюдая за смыкающимися над головой прозрачными тяжелыми накатами волн. Тело уже умерло, а мозг из последних сил разглядывал запретную и завораживающую картину. Потом снова тьма, тень и проблески далекого солнца над волнами, над уходящей вдаль поверхностью. И снова тень, непрерывное кружение колец и переливы искаженных лучей на чешуйчатом боку. Вода подхватила, прижимая к вертящемуся в серпантине собственного тела зверю, и Миха в очередной раз умер от страха. Лопнуло сердце, отказывался работать мозг, пульс сорвался на безумно высокой ноте и больше не слушались руки. Он тонул, все плотнее и плотнее сжимаемый кольцами огромного, невероятно огромного змея, хозяина подводных просторов. Змеиный глаз, надвигающийся из мутной дали, холодный и до беспощадности мудрый. Круг вечности в зрачке твари.

      Больше не спать.

      – Я спрашиваю,