Волчьи тропы. Андрей Фролов

жили на сибирской земле не менее пары веков, – были людьми. И второе – тесты Оттара указывают на стопроцентное усвоение твоей кровью нашей вакцины. Без учета, оборвется нить твоей жизни завтра или нет, так же как и не учитывая твое желание, через сутки ты станешь одним из… – он не стал использовать такой оборот, в последний момент изменив фразу, – станешь таким же, как мы.

      Словно не вслушиваясь в смысл сказанных конунгом слов, Атли широко зевнул, почесывая коротко стриженый затылок, а Рёрик потер переносицу, снова сменив позу. Миха прочистил горло, что удалось ему с большим трудом.

      – Может… – он вздохнул, как перед спуском в обваленную шахту, – пойдем перекурим?

      – О! – Рёрик оживился, привставая в кресле. – Дело говорит ведь, конунг! – складывалось впечатление, что для северян беседа происходит в отвлеченной манере и о вещах вообще второстепенных. Миха вглядывался в иссушенные ветрами лица и не понимал. Управление Убежища при решении подобных вопросов на сутки запиралось в зале совета и попробуй только пикни… А тут он с «покурить» словно в воду глядел.

      – Пойдем, покурим, – чинно кивнул Торбранд, вставая, после чего поднялись и ярлы.

      Вышли в высокий коридор, отошли к мусорному ведру в дальнем тупиковом конце, и Рёрик раздал сигареты. Хоть Миха и не курил, но качество табака, наверняка выращиваемого северянами самостоятельно, отметил. Хороший, крепкий. Дождавшись, пока прикурят остальные, он забрал у ярла спички и через несколько секунд с долей страха сделал несколько первых, за лет эдак двадцать, затяжек. Что теперь табу на курение тому, чья кровь по законам его дома навсегда испорчена? Кашлянул с непривычки и вспомнил, как тайно, боясь каждого шороха, смолили с дружками на нижних этажах Убежища, когда еще в школу ходил. Викинги неторопливо курили, поглядывая на дверга. Ниже их как минимум на голову, а то и больше, подземник стоял окруженный людьми, ежась от продувающего борг сквозняка и неумело вдыхая дым, в попытке унять дрожь в руках.

      – А сам-то чего сказать можешь, дверг? – нарушил молчание Рёрик. – У нас любят, чтоб язык не хуже рук за человека ответить мог.

      – Насколько я понимаю, – после недолгого молчания сказал Миха, оглядываясь на всех, – у меня есть два пути. Умереть или присоединиться к вам, – табак сделал свое дело, понизив давление и прогнав предательскую дрожь.

      – Последнее непросто, – бросил в воздух Рёрик, – очень непросто…

      – А что я теряю, если не смогу? – Миха почувствовал, что к нему возвращается его привычная манера неторопливо и уверенно излагать мысли. От северян это не укрылось и они обменялись снисходительными улыбками.

      – Сам чего хочешь? – наконец задал самый непростой вопрос конунг, и глубоко затянулся, сверху вниз рассматривая кузнеца. – Мы ведь тут тоже сейчас выбираем…

      Миха открыл рот, приготовившись ответить, но замер на полувздохе. Показалось