Императоры. Психологические портреты. Георгий Чулков

в эту лунную ночь волшебным сном, ни с чем не сравнимым.

      При повороте в одну из улиц, где мощные гранитные стены были неожиданно похожи на призрачные декорации, Павел заметил на крыльце одного дома высокого и худого человека, завернутого в плащ, вроде испанского, и в военной, надвинутой на глаза шляпе. Он, казалось, поджидал кого-то, и как только молодые люди миновали его, он вышел из своего убежища и подошел к Павлу с левой стороны, не говоря ни слова. Невозможно было разглядеть черты его лица, только шаги его по тротуару издавали странный звук, как будто камень ударялся о камень. Этот спутник показался Павлу не совсем обыкновенным. Он шел рядом, почти касаясь цесаревича, и Павел почувствовал, как остывает его левый бок, как будто он прислонился к глыбе льда.

      Павла охватила дрожь, и он, обернувшись к Куракину, сказал:

      – У нас странный спутник.

      – Какой спутник? – спросил Куракин.

      – Вон тот, что идет слева и стучит каблуками. Но Куракин никого не видел.

      Зато Павел не сомневался в том, что его преследует кто-то. Цесаревич стал внимательно рассматривать незнакомца. Павел заглянул к нему под шляпу и встретил взгляд, который покорил и очаровал его.

      Павел дрожал не от страха, а от холода. Какое-то странное чувство овладевало им и проникало в сердце. Ему казалось, что кровь у него стынет.

      Вдруг из-под плаща раздался глухой и грустный голос:

      – Павел!

      Цесаревич невольно откликнулся, удивляя Куракина:

      – Что тебе нужно?

      – Павел, – повторил тот. – Бедный Павел! Бедный государь!

      – Слышишь? – спросил цесаревич Куракина. Но и на этот раз Куракин ничего не слышал. А спутник продолжал говорить Павлу:

      – Не увлекайся этим миром. Тебе недолго в не жить, Павел.

      Молодые люди вышли на площадь около Сената.

      – Прощай, Павел, – сказал незнакомец, – ты меня снова увидишь здесь…

      И Павел тотчас узнал орлиный взор, смуглый лоб и строгую улыбку прадеда.

      Они стояли как раз на том месте, где по воле Екатерины воздвигнут был впоследствии Фальконетом памятник Великому Петру.

      Сам Павел придавал своей галлюцинации особый смысл и был уверен, что видение не было случайной игрой больного воображения. Однажды, будучи за границей, он рассказал о своем видении. Этот рассказ летом 1782 года был записан баронессой Оберкирх. О дал серьезный повод предположить, что голова бедного наследника не в порядке, что рано или поздно на российский престол взойдет безумец.

      Надо сказать, что во время этой фантастической прогулки по лунному Петербургу Павел был уже причастен тайнам масонства. Масоном был и его спутник Куракин. Суеверие великого князя и трезвость его друга легко мирились с тогдашней практикой «вольных каменщиков». В ложах не было строгой идейной дисциплины: позволялось мыслить, покорствуя личным склонностям. Суть дела была в одном – в отрицании материализма, с одной стороны, и в соперничестве с христианской