Четыре крыла Земли. Александр Казарновский

Так вот, Орли и Арье, – они родом из России, из Еревона.

      – Не «Еревона», а Еревана, и вообще, это не Россия, а Армения, – просветила неуча Вика.

      – Ну, Армения – та же Россия. И родители у Орли – армяне. А «Erewоn» мне нравится больше. Если читать его задом наперед, то почти получается наше «Nowhere» – «нигде». Что же касается Арье и Орли, они в этом вашем Ереване-Erewon’е вместе в школе учились. Арье, тогда его как-то по-другому звали, еще в школе влюбился в Орли. А ее в те времена звали...

      – Света{Ор на иврите «свет».}, – закончила Вика.

      – Она тебе сказала, да?

      – Нет, просто я умна не по годам. У нас в России каждый третий такой. А каждый второй – дебил. Ну и что там с твоей Светой?

      – Она не моя. Моя будешь ты. А со Светой у Арье...

      – Наверно тогда его звали Леня или Лева.

      – Не знаю. Так вот со Светой у него был этакий детский роман. А потом – любовь на всю жизнь. После института он женился на другой. Догадайся, как назвал дочь!

      – Догадываюсь. Жене, должно быть, было особенно приятно.

      – Затем он развелся и женился опять. И опять родилась дочка. И можешь себе представить, снова Света. Кстати, обе жены были армянки. Он в них искал Свету.

      – Странно, что ни первый, ни второй любящий тесть его не прирезал, – заметила Вика. – Армяне – горячий народ, и к тому же не бывают в восторге, когда их девушки делят ложе с неармянами.

      – Любопытно, что Света тоже дважды побывала замужем.

      – Естественно, за евреями?

      – В первый раз. Во втором – все нормально, за армянином.

      – А сыновей в честь Лени-Левы-Арье называла?

      – Вот тут симметрия окончательно нарушается. Сын у нее был лишь в первом браке и зовут его совсем по-другому.

      – Все ясно – память девичья.

      – Да, но память удалось освежить. Представь себе Иерусалим, Старый город, Армянский квартал. Между стен, нависающих, вот как эти скалы, идет делегация из столицы Армении, приехавшая проведать земляков, прозябающих в столице мира. Все, естественно, одеты с иголочки. Навстречу движется группа религиозных евреев – одни в футболках, чистых, но застиранных до обесцвеченности, другие в ковбойках образца начала шестидесятых, в вязаных кипах во всю голову, в матерчатых штанах, со всклокоченными бородами – одним словом, поселенцы.

      – Тебе я так ходить не позволю, – процедила Вика.

      – Уже позволяешь, – парировал Эван.

      – Это покамест. И потом – я тебя облагораживаю: видишь, какую кипу связала! Ну, и что дальше?

      – Идут, значит, две эти группы – одна от Котеля к Яффским воротам, другая – от Яффских ворот к Котелю, и вдруг... По-русски это называется «как копани»?

      – Чего-чего?

      – «Стоишь, как копани».

      – Как вкопанный. Слушай, говори, пожалуйста, на иврите. Это у тебя лучше получается.

      – Хорошо. В общем, стоят они оба «как копани», смотрят друг на друга, и прошедшие годы сваливаются с них, словно засохшая корка с бывшей ранки или шкура с Чудовища, после того, как его поцеловала