Гамбит пиковой дамы. Георгий Ланской

ядовито произнесла Лариса, но я не стала ее слушать и отступила к машине.

      Оливье уселся рядом, и я рванула с места так, что осенние листья, устилавшие дорогу, взметнулись вверх в причудливом вихре.

      Анна очень обрадовалась букету. Сидя в кресле на веранде, она близоруко щурилась, разглядывая топчущегося на месте Оливье, и даже заговорщически подмигнула, но у меня не было настроения поддерживать беседу. Визит к ней я сократила до минимума, сославшись на занятость. Анна не возражала. После процедур она выглядела очень утомленной. Пообещав приехать к ней завтра, я торопливо простилась.

      Всю обратную дорогу до Парижа Оливье был невероятно тих и задумчив, искоса глядел на меня, не решаясь заговорить. И только когда я остановилась перед его домом, он повернулся ко мне. Я молчала, понимая, что разговора не избежать, сжавшись внутри в нервный комок.

      – Ты странная девушка, Алиса, – негромко сказал он.

      Я промолчала. Оливье долго ждал ответа, потом вытащил сигареты и закурил.

      – Знаешь, на тебя ведь давно обращают внимание, и не только потому, что ты – иностранка и очень красивая девушка. Ты правда красива. Думаю, ты могла быть актрисой.

      Я усмехнулась. Вот так неожиданно Оливье попал в десятку. Кто бы мог подумать?

      – Но ты все равно странная, даже для актрисы, – гнул он свою линию. – Я же знаю много актрис, начинающих и даже уже известных. Они все немного сумасшедшие. Ты – не такая, и твоя игра куда сложнее. Она загнана внутрь.

      Я молчала, надеясь, что он уйдет прежде, чем мне придется попросить его это сделать. Но он сидел как приклеенный, пускал дым в окно и говорил, говорил, интуитивно находя бреши в моей броне, казавшейся такой надежной.

      – Ты живешь в маленьком доме одна. Завела собаку – не пушистого йоркширского терьера, не болонку, а настоящего убийцу. Ездишь на старой развалюхе, одеваешься скромно, а в ушах – бриллианты, да и кольцо стоит немало. Не работаешь, но деньги всегда есть. И выдаешь себя за польку.

      – Почему же выдаю? – спросила я.

      – Ай, брось! Сегодня нам встретились эти бабы, и они явно были тебе неприятны. Настолько неприятны, что из больницы ты поехала кружным путем, чтобы не наткнуться на них еще раз. Обе тебе знакомы очень хорошо, потому что одна назвала тебя Алисой. И говорила ты с ними не по-польски.

      – Ты что, знаешь польский? – ядовито поинтересовалась я.

      – Нет. Но совсем необязательно знать язык, чтобы понять, какой он. Ты говорила с ними по-русски.

      – Польский и русский принадлежат к одной группе, – пожала я плечами. – Ты просто перепутал.

      – Ну, конечно, – весело фыркнул Оливье, а потом, повернувшись ко мне, спросил со всей серьезностью, на какую был в тот момент способен: – Кто ты такая, Алиса?

      – Если я скажу, мне придется тебя убить, – улыбнулась я.

      Оливье застыл с оторопелым видом, а потом захохотал.

      Несколько дней я жила в состоянии постоянного трепыхания. По ночам слушала шум дождя, вздрагивала от случайных шорохов, поминутно подходила к окну, выглядывала