Сердце мастера. Вера Арье

его прямую, источающую уверенность спину, Оливия вздохнула: и в этот раз он не воспринял ее всерьез…

      Наутро, получив от Габи координаты секретариата Волошина, Оливия села сочинять развернутое письмо.

      Спустя несколько часов ей удалось составить текст на английском, который выглядел вполне профессионально. Писать по-русски не решилась – благодаря маминым усилиям говорила она бегло, а вот эпистолярные навыки практически отсутствовали. Родион, владевший русским в совершенстве, мог бы ей помочь, но просить его об этом не хотелось…

      Нажав на кнопку «отправить», Оливия одним толчком ноги крутанула рабочее кресло и уставилась в окно. На нее навалилось какое-то тяжелое и гулкое, как снежная лавина, предчувствие…

      С трудом стряхнув оцепенение, Оливия натянула свитер, накинула верблюжьего оттенка пальто и отправилась в Национальную библиотеку – нужно было помочь Родиону со сбором материала.

      До самого конца недели ничего примечательного в жизни не происходило. В выходные они посетили художественный вернисаж в Центре цифрового искусства и фортепьянный концерт в Доме музыки, но все это не смогло отвлечь Оливию от назойливых мыслей от том, что ответ от Волошина так и не пришел.

      Родион, который улавливал с чуткостью сенсорного устройства все колебания ее настроения, пытался завести об этом разговор, но Оливия упорно меняла тему: да неважно, забудь…

      Воскресным вечером он обнаружил ее сидящей в кресле: нацепив наушники, в которых вибрировала монотонная инструментальная музыка, Оливия с отсутствующим выражением лица читала Франсуазу Саган – ее книги она не любила и бралась за них лишь в периоды безысходной меланхолии.

      Утром безупречно серого понедельника Оливия вышла из дома рано – первое занятие вел сердитый Кубертен, опаздывать было нельзя.

      Взвинченным потоком по бульвару летели автомобили, пешеходы муравьиной лентой тянулись к подземке, брезгливо перепрыгивая собачьи кучки, которыми был щедро декорирован тротуар. У заколоченного фанерными щитками банкомата стояла очередь: поиздержавшиеся за предпраздничные дни парижане пытались снять наличные, но защиту от бесчинствующих весь декабрь манифестантов банки еще не убрали, и денежные автоматы были заколочены кусками фанеры. Потоптавшись, погудев, как выводок шмелей над свернувшимся бутоном, недовольная толпа горожан потекла в сторону метро…

      Впрыгнув на последней секунде в переполненный вагон, Оливия протолкнулась вглубь и прижалась спиной к сомкнутым дверям. Ехать в окружении понурых лиц было тягостно, и, чтобы самой не впасть в уныние, она достала из сумки смартфон и наушники. На экране зажглось уведомление о новом письме. На долю секунды зажмурившись, как ребенок в ожидании сюрприза, Оливия наконец прочла сообщение. Ассистент господина Волошина сообщал, что во второй половине января тот будет в Москве и согласен дать ей интервью – при условии личной встречи. Далее следовала просьба подготовить предварительный список вопросов и подтвердить дату визита