Все небеса Земли. Алексей Евтушенко

с той головкой, что страшны любой броне! – завершил строфу Мигель.

      Изучение поэмы Александра Твардовского «Василий Тёркин» входило в школьную программу Марсианской Республики.

      Подошли к воронке.

      – Хорошо, что беспилотник, – Конвей сморщил нос, помахал рукой перед лицом, разгоняя дым. – Негоже начинать день с убийства человека.

      – Негоже начинать день, когда убивают тебя, – Мигель поднял голову, прислушался. – Это всё, он один был?

      – Чтоб я так знал, – в голосе Конвея неожиданно прорезались интонации документально не подтверждённой прапрапрабабки Розы Шнеерсон. – Даже если один, надо сделать так, чтобы нас здесь не было. Лучше, если быстро. Потому что за одним могут прилететь и много.

      – Согласен, – сказал Мигель. – Только давай глянем кабину. Вдруг НЗ уцелели.

      Надежды оказались напрасными. Точное попадание ракеты превратило кабину в смятый обгорелый и спекшийся кусок углерита, в котором с большим трудом угадывалась часть космокатера (модель «Лиса», бортовой номер МР 3419 SPF, имя «Кармелита»).

      – Даже не знаю, что хуже, – сказал Мигель.

      – Что именно? – не понял блюзмен.

      – То, что нас хотели убить не пойми кто, или то, что я угробил отцовский космокатер. Как представлю теперь его глаза… – Мигель передёрнул плечами.

      – Про крутость твоего папаши легенды ходят в войсках, – сказал Конвей. – Но я думаю, что повинную голову меч не сечёт.

      – Хотел бы я знать, откуда у простого ирландского блюзмена с неподтверждёнными еврейскими корнями такое знание русских пословиц и поговорок, – задумчиво произнёс Мигель.

      – С русскими поведёшься, быстро наберёшься, – сказал Конвей и неожиданно вынул из внутреннего кармана куртки полбутылки виски, а из бокового – две конфеты. – По глоточку? Чисто стресс запить. Заодно и позавтракаем.

      – Ну ты ирландец, – только и сказал Мигель, которого уже начал потряхивать адреналиновый отходняк.

      – Употреблять с утра спиртное – вредно для здоровья, – сообщил Георг Пятый.

      – Ты ещё скажи, что Первый закон вынуждает тебя этому воспрепятствовать, – сказал Мигель.

      – Ага, – добавил Конвей. – Ты скажи, а мы послушаем. Очень интересно.

      – Увы, – произнёс робот. – В данном случае утреннюю выпивку можно приравнять к холодному дождю. Я не могу остановить ни то, ни другое. Хоть и по разным причинам.

      – Да ты поэт, Жора! – воскликнул О’Доэрти и продекламировал. – An early drink, as cold rain. I can’t stop either of them. Эх, жаль гитары нет, сейчас бы слабали блюз.

      – Я не умею лабать блюз, – сказал Георг. Как показалось Мигелю, несколько растерянно.

      – Ничего, я тебя научу, – заверил поэт. – Стихи у тебя уже почти выходят.

      Они глотнули виски, заели конфетами и быстрыми шагами направились в глубь леса – туда, где неподалёку шумела река и откуда совсем недавно тянуло дымком.

      К реке вышли быстро. Была она не слишком широкой, метров двадцать пять, но быстрой – тёмная