.

я за каждое твое извинение деньги получала, то уже бы астероид купила!

      Она одаряет меня презрительным взглядом и опять уползает в свои покои. Гремит чем-то и через двадцать минут снова спускается.

      – Иду за товаром, вернусь через два часа. Не вздумай бросать лавку, – и уже на выходе добавляет, – лицо попроще сделай!

      Не знаю, смогу ли я прожить без нее эти невыносимо долгие два часа. Но в целом она права. Я тот самый урод в семье, обуза, ребенок, который не оправдал ожиданий.

      Мою мать, Дору Ковальски-Даль, я почти никогда не видела, она всегда была на гастролях и совсем не интересовалась моей жизнью. Мой отец, Теодор Даль, суровый и бескомпромиссный человек, разговаривал со мной только «по делу». Отец любил, любит и будет любить только звезды. Когда я родилась, он настоял на том, чтобы назвать меня именем красного гиганта из созвездия Кита.

      Мне было семь, когда родители развелись, и я осталась с отцом, который решил вычеркнуть маму из нашей жизни. Она, впрочем, этому не воспротивилась. Когда я сказала, что хотела бы научиться играть на пианино, отец пришел в ярость и жестко запретил мне когда-либо прикасаться к музыкальным инструментам вообще. Мне в столь юном возрасте оставалось только смириться. И я смирилась и следующие семь лет провела, как тибетский монах, в полной отстраненности от мира вокруг.

      Кем я хочу стать, никогда у нас в семье не обсуждалось. Конечно, астрофизиком. Поэтому с четырнадцати лет вся моя жизнь была посвящена физике, математике и астрономии. Я занималась ими в школе, дома, во время еды, в туалете, на прогулке и даже во сне, не проявляя при этом ни грамма способности или хотя бы интереса. Единственной моей подругой была и есть Матильда Кох, рыжеволосая худая немка с глазами как у ястреба и стальным характером. Такому аморфному человеку, как я, нужен был стержень, которым для меня и стала Матильда. Мати – биолог и сейчас работает над проблемой бессмертия бактерий, привезенных с Титана в НИИ внеземной жизни. Видимся мы только по праздникам.

      После школы я, к всеобщему ликованию, поступила в университет, но быстро потеряла нить, а на втором курсе с треском вылетела. Отец перестал разговаривать со мной, а через полгода возвратил квартиру Совету по распределению благ и улетел на лунную станцию проверять какую-то свою новую теорию. Выгнал на улицу свою паршивую овцу. Голод мне, конечно, не грозил, но вот жилье получают только те, кто работает. Пришлось связаться с матерью. Увидеться она не захотела, не захотела узнать ничего обо мне и моей жизни, но помочь согласилась. Через неделю я удостоилась должности кассира. В Совете по благам мою заявку на жилье сначала отклонили, посчитав ее мошенничеством из-за указания несуществующей профессии, но с поправкой на антикварную лавку все же рассмотрели.

      Вот так. Моей работы не существует. Моей семьи не существует. И меня не существует. Я лишняя в этом мире великих людей и их великих открытий.

      Из задумчивости