Psychica. Алексей Сергеевич Вилков

а когда повзрослеет, адреналина будет не хватать, и понадобятся деньги на женщин, он легко уволится и займется более прибыльным ремеслом, превратившись в талантливого медвежатника.

      Очкарик представился Глебом. Передвигался он нарочито осторожно, но грациозно, чуть виляя задом как легковесная пигалица. Вид у него был мрачный, а слипшиеся волосы на затылке таращились петухом. На цыпочках он подошел к двери и постучал маленьким кулачком, продемонстрировав дипломатическое искусство, спросив, есть ли кто внутри, разрешите войти, и тому подобную ересь. Максим удивился, почему сюда пока не примчалась полиция. Он терял контроль над происходящим, не понимая, как следует поступить, чтобы сохранить репутацию.

      Сохраняя карикатурно-зловещий вид, очкарик упрямо тарабанил по железу, монотонно повторяя:

      – Помощь пришла! Открывайте!

      На секунду послышался женский стон, протяжный и писклявый, прерываемый лаем, ржанием, почти демоническим воем. Медлить – уже преступление, будто оставалось несколько секунд, и чье-то нерадивое сердце издаст последний стук.

      Пронырливый Димка, получив одобрение командора, взялся за отмычки, поковырялся в замке, поднапрягся, приспособив санитаров держать стояк, завел дрель, и дверь поддалась, открывшись.

      «Слабо заперлись!» – оценил Максим, наблюдая, как разъяренные санитары и предусмотрительный Глеб врывались в прихожею ухоженной квартирки с «евроремонтом».

      Затхлый запашок вонзился в рассудок. С грохотом падала посуда, и скрежетали стулья, а после прозвучал пронзительный крик, когда санитары схватили кого-то, уложив на пол. После раздался противный визг. Маликов пасовал зайти следом, пока кто-то не подтолкнул его в спину так нагло, что он вышел из ступора. Раньше особо не приходилось связываться с психоневрологическими случаями. Он сторонился сомнительной науки, смутно запомнив только экзаменационный цикл на пятом курсе.

      – Доктор? Тут и вам работенка найдется, – проскрипели за стеной санитары. – Взгляните?!

      Сохраняя бдительность, Максим медленно прошел в зал, увидев перед собой лежащую возле дивана женщину средних лет в порванных чулках. Она приглушенно стонала, испачканная в крови, размазывая ее по малиновому ковру, оставляя китайские иероглифы. Ее зверски чем-то изрезали. Ноги и руки пестрели кровоточащими полосами, а под халатом пульсировала рваная рана в области живота. Нечастную исполосовали как треску на празднике норвежских рыбаков.

      Маликов преодолел замешательство и раскрыл аптечку, свистнув фельдшера.

      – Ты куда запропастился?

      – Там психа вяжут. Загляделся, – оправдывался Димка, разрывая спецпакет.

      Изувеченная женщина пыталась встать, но не удерживала равновесие и плашмя падала, ударяясь затылком. Сноровистый Димка перевязал ей раны и вколол анальгетик, нецензурно ругаясь. Дамочка легко отделалась. Банальный случай бытовой поножовщины, каких Маликов наелся по горло.