«Z» Land, или Сон на охоте. Брюс Федоров

мне по работе приходилось заниматься чрезвычайными ситуациями. Все мы сейчас переживаем о наших близких, не знаем, что будет с нами самими. Положение наше незавидное. Да, именно так, но не аховое. Я не знаю, что я вам должен сказать, чтобы вас успокоить. Может, таких слов вообще нет в природе вещей, так как событий подобного рода в истории человечества не было. Нет, не то я говорю. Я знаю, что вам сказать, но боюсь, что вы меня услышите, только если победите в себе чувство растерянности. Главная задача – мы должны выжить.

      – А для чего? – голос спрашивающего принадлежал мужчине, лицо которого скрывалось в темноте.

      Чистяков опустил голову. Сейчас люди, наевшись, немного успокоились, но зажечь в них искру оптимизма будет ой как непросто. Если их не вернуть в лоно организованного сообщества – всё, конец. Начнут погибать один за другим. Вначале слабые, затем кто посильнее. Ну а если найдутся неукротимые, то те, собравшись с силами и отринув от себя все нормы морали, начнут добивать других, чтобы отобрать у тех последнее и продлить своё существование любым способом.

      – Для чего, говоришь? – бывший пожарный вытянул голову вперёд, словно намереваясь пробурить зрачками тьму и высветить облик незнакомца, задавшего этот вопрос. – Да потому что мы – люди. Мы не имеем права сдаваться. Не отрицаю, что мы оказались в зоне ядерного поражения, но ведь где-то ещё есть выжившие люди: в дальних посёлках, деревнях, малых городах. Переждём время и пойдём их искать.

      – Да ты не лукавь, мил человек. Дурачком не прикидывайся, – возразил всё тот же язвительный голос, и к огню, раздвигая сидевших людей, пробился довольно крупный мужчина лет 45 с густой шевелюрой кудрявых волос каштанового цвета. У него были короткие руки, сильные покатые плечи, говорившие о недюжинной физической силе, и выпуклый живот, который он, вне всякого сомнения, «наработал» благодаря преимущественно сидячему образу жизни в мирное время.

      …Это был Гершин Лев Михайлович, весьма известный у читающей публики журналист газеты «Трибуна Нижнереченска», писавший сразу в несколько рубрик: внутренняя политика, культура, международное обозрение и природа родного края. Его универсализм объяснялся весьма тривиальной внутренней установкой, которую Лёва Гершин выработал лично для себя очень давно, ещё на заре эпистолярной юности. Пиши всё, что дают и заказывают, пиши везде и всюду и зарабатывай имя, которое тебя и прославит, и прокормит. Его бойкое перо бесстрашно вторгалось в мир чиновничьего беспредела и рассыпало восторги по поводу нагрянувшей в уральскую глубинку московской театральной знаменитости. Ему удавалось выжать слезу у доверчивых горожан, закидывая на первую полосу газеты анонсы по поводу прорыва канализационной трубы в жилом доме или свалившейся в асфальтовый провал на центральной улице «маршрутки» с пассажирами. Не чурался он залезть и в дебри внутренней политики США и лягнуть из-за угла вечно беспокойных «демократов»