Господь Саваоф. Ирина Рыпка

простоты, правды и самодостаточности.

      Благостной естественности.

      Самобытности.

      Чистоты и незамутнённости взгляда.

      Она улыбчивая, её поэзия. Очень добрая.

      Ощущение тёплых рук, которые касаются мира. Полновесно и мягко, женственно и спокойно, они надёжно держат его, как мать держит младенца.

      Что может быть женственнее и прекраснее, сущностнее, чем руки женщины, наливающей молоко?

      Вот такое впечатление исходит от поэзии Ирины Рыпки.

      Неожиданная свежая метафорика рождается из абсолютной открытости миру, истинного упоения им, любования им, и – отсутствия страха, отсутствия желания выпендриться и натужно искать тропы ради самих троп.

      Нет такой самоцели.

      Как нет и самолюбования.

      В её стихах отсутствует желание поразить, непременно что-то кому-то доказать.

      Они словно рождаются сами.

      В то же время есть поиск, есть рост, есть развитие, автор входит в силу, набирает мощь, – и есть щедрое желание делиться радостью, отдавать своё и испытывать радость от этой отдачи, есть приглашение к тихому пиру.

      Всё здесь – на земле и в её стихах – словно водит хоровод.

      Полифония всего земного.

      Автор легко, играючись, пользуется аллитерацией, играет словом, играет СО словом, как с любимым ребёнком, ему хорошо со словом, он знает все его секретики, и нам хорошо – с этим автором, с его детищем, с его стихом.

      а раньше было выскочишь из тамбура

      какой-нибудь залётной электрички

      и лес тебя встречает как сомнамбула

      сторукий и как водится столикий

(«Чёрные ёлки»)

      И тебе, читателю, уже хорошо! Ты уже приобщён к какой-то таинственной экзистенции, у тебя перехватывает дыхание, и это восторг перед тайной бытия.

      Такой изначальный архетипизм заключён в этих образах, в этих прасмыслах, в этих мифологемах, лотмановская бинарная оппозиция «дом» и «не-дом» вновь оживает, дышит и словно встаёт на котурны, и сколько всего заключено между строк, такое приобщение к изначальности земного – в сакральной ипостаси…

Экзистенциальное зимнееИрина Рыпка

      я не пишу стихов десятый год

      или десятый день десятый век

      а за оградой местный вальтер скотт

      лопатой загребает свежий снег

      соседский пинчер смотрит точно лорд

      на проходящих мимо лошадей

      прикажет звонко девочка апорт

      он полетит за палкой как лакей

      уткнётся мордой в бархатный сугроб

      отроет палку принесёт к ногам

      под нами спит арктический сурок

      над нами вальтер в руки взял наган

      по вечерам селяне жгут дрова

      дым прорастает в небо бородой

      наш город заметён на Покрова

      и даже одинокий конь гнедой

      покрыт попоной лёгкого снежка

      глаза прикрыл наверное он спит

      зима – что утонувшая княжна

      воскресшая без боли и обид

      тоска её – кристалл снежинка дрожь

      дыхание – серебряный Байкал

      зачем меня так за руки берёшь

      как будто никогда не отпускал

      Уникальность видения – и в то же время ощущение абсолютной естественности и простоты.

      И ты естественным образом приобщаешься и словно заново открываешь простые, первозданные вещи, словно заново научаешься их ценить, стряхиваешь то, что мешало их видеть и радоваться им, застилало глаза.

      Краткий миг – и такой полновесный!

      И мгновенью не нужно останавливаться – ведь КАЖДОЕ мгновение по-своему прекрасно.

Ольга Забирова

      Апрельская молитва

      Когда в голове ни прозы, ни розы,

      ни строчки рифмованного бла-бла,

      бегу до последнего паровоза,

      считаю встречные купола.

      Пасхальный благовест слух пронзает,

      весна рождает себя сама,

      а я кидаюсь в вагонов стаю

      и вот мелькают уже дома,

      и акведуки, и светофоры,

      рассвета дымка и плоть полей.

      Я доберусь до конца нескоро,

      дорога вязкая, точно клей.

      Зигзагом ходит, петляет ниткой,

      уводит в серые тополя.

      Сползает ночь по стене улиткой,

      за юбку колокол теребя —

      шестое чувство, прозрачный кокон,

      гнездо апрельской моей души.

      Под звонкой