Навеки твой, Лео. Мия Шеридан

Пока достаточно светиться их отраженным светом.

      После ужина Николь начинает загружать посудомоечную машину, а я предлагаю искупать Кейли и уложить ее спать. Мы поднимаемся наверх, и я наполняю ванну теплой водой с пузырьками, и мы болтаем и смеемся, пока Кейли моется.

      Когда я вытираю ее, она спрашивает:

      – Тетя Эви, ты расскажешь мне сказку на ночь? Твои сказки самые лучшие.

      Я улыбаюсь и прижимаю к себе ее маленькое, завернутое в полотенце тело.

      – Да, солнышко, но только быстро, потому что тетя Эви устала, а завтра рано на работу, хорошо?

      – Хорошо, – звенит она.

      Я помогаю ей надеть ночную рубашку и почистить зубы, потом мы уютно устраиваемся в постели, и я начинаю.

      – Однажды жила-была маленькая девочка, которая была такой ужасно милой, такой удивительно милой, такой невероятно милой, что у того, кто целовал ее, губы становились как чудесные леденцы.

      – Твердыми, как леденцы, тетя Эви? – спрашивает Кейли, слегка хмурясь.

      – Нет, не твердыми, просто сладкими и пахучими, и немного ярче естественного цвета. Это было не только вкусно, но и красиво. – В глазах Кейли появляется восторг.

      – Мама поцеловала ее, и у ее губ появился вкус вишни и ванили. Сестренка поцеловала ее, и ее губы запахли жевательной резинкой.

      – Но, тетя Эви, а что, если им не понравится вкус их губ?

      – Ну, вкус держался всего около трех месяцев, а со временем исчезал. Но всем нравился вкус их губ, потому что каким-то образом он был связан с химией в теле конкретного человека, и поэтому все само собой получалось правильно.

      Кейли кивает и прижимается ближе.

      – Ну, в конце концов об этой девочке и ее необыкновенной способности пошли слухи, и люди стали приезжать со всего мира, чтобы поцеловать ее и получить для себя сладкие губы. Довольно скоро толпы стали такими большими, что ее родителям пришлось брать плату, чтобы удержать толпу, и тогда они смогли бросить работу и открыть бизнес, который они назвали «Карамельные губы».

      Кейли зевает, и я тоже.

      – Маленькая девочка становилась все печальнее и печальнее из-за всех тех людей, которые приходили только для того, чтобы использовать ее способности. Родители видели, что с каждой неделей она становилась все более замкнутой и отстраненной, их милая-милая дочка чахла прямо у них на глазах.

      Кейли снова зевает.

      – И вот однажды ночью они переехали в далекую страну, и больше о них никто не слышал. Хотя в Австралии есть племя аборигенов, у которых, говорят, самые розовые, самые сладкие губы на континенте.

      Я подмигиваю Кейли и встаю, чтобы натянуть одеяло до самого ее хорошенького личика.

      – Ты придумала конец наспех, тетя Эви, – говорит она, но улыбается сонной улыбкой. – Я сочиню что-нибудь получше.

      Я смеюсь.

      – Ладно-ладно, маленький критик. Жду с нетерпением. – Я снова улыбаюсь ей, целую в лоб и иду к двери. – Спокойной ночи, солнышко, – шепчу я, выключая свет.

      – Спокойной