Улей. Соня Фрейм

крови.

      Взгляд остановился, а время замедлилось.

      Комната померкла и растворилась, и пространство вокруг стало приобретать странные очертания. Появилась тусклая земля, присыпанная золотой пылью, а в слух проник гул, походивший на рой насекомых. Издалека… из глубин… к нему направлялась армия.

      Время сдвинулось, но тяжело. Он снова мог шевелиться, правда, как-то вязко, и обнаружил, что стоит на перекрестке. Откуда тот взялся или как Хаблов на нем оказался, было загадкой. Но отчетливо ощущалась странная сакральность этого места: в воздухе, тонкой туманной дымке, золотой пыли под ногами и дрейфующем вокруг полумраке.

      Это была точка, где встречались координаты, которые никогда не пересеклись бы в реальности. Траектории смешались, и пространство надломилось.

      Гул стал таким громким, как будто невидимый рой был уже везде. Но никого не было видно.

      А что это?

      Посередине перекрестка стоял камень, метра три высотой. Его можно было назвать грубой колонной или обелиском. По шершавой поверхности бежали странные символы и рисунки. Он обогнул камень и замер в легком ужасе. С другой стороны на него уставилось лицо. Он подавил крик и присмотрелся.

      Лицо было высечено прямо на поверхности камня. Открытый рот, намек на нос и провалы глазниц. Казалось, оно втягивает в себя все вокруг, и пространство утекает сквозь этот рот-тоннель куда-то… в иные миры.

      Внезапно он спиной ощутил, как некто пришел на зов его крови, наполнившей пчелиные соты. И стало вдруг тихо. Невидимые насекомые замолкли.

      Данила боязливо обернулся. Контуры фигуры колебались и рябили, как изображение в плохо настроенном телевизоре. Истинный облик пришедшего был защищен вуалью.

      – Ты позвал, и мы пришли, – раздалось отовсюду, как многоголосый хор.

      – Так это вы… Господа? – настороженно поинтересовался Данила, все еще сомневаясь, что с ним говорит кто-то реальный.

      Все в этом месте казалось слегка призрачным, припорошенным золотой пыльцой, туманившей видение. Собственный голос звучал как дорожка чужого эха…

      – Можешь звать нас так. Мы ждали тебя.

      – И что вам от меня нужно?

      – Служение, – незамедлительно последовал ответ. – Ты выполнишь для нас ритуал.

      Данила сощурился, разглядывая «клиента». Показалось, что из-под накидки рассеивается слабый свет, но он не ручался, что ему не привиделось.

      – Вот это самый важный момент наших переговоров, – нахально начал он. – Я должен знать, во что ввязываюсь.

      Ему показалось, что Господа усмехнулись. Тональность жужжания дрогнула…

      – Еще рано. Ты должен пройти путь учения, чтобы постигнуть смысл будущей работы. Пока же нам необходимо согласие. Мы не можем посвящать тебя в детали работы, если ты не отдашь себя в служение.

      – Да что за служение, черт возьми? – начал он раздражаться мутной формулировкой.

      – Все слуги, даже наемные, – исполнители чужой воли. Ты будешь выполнять нашу. Ты легко нас призвал, значит, равен Клариссе по силе и встанешь на ее место. Однажды ты будешь говорить с нами вместо нее.

      Данила