Сновидец. Призови сокола. Мэгги Стивотер

его звали. Имена, как хорошие ботинки, переживают тех, кто их носил. Им говорили, что он опасен, однако он швырял в них всем, кроме того, что они боялись. Маленьким столиком. Вылинявшим плюшевым креслом с цветочным узором. Пачкой журналов по дизайну. Небольшим телевизором. Он пырнул Рамси распятием, которое сорвал со стены в коридоре, и Рамси даже счел это забавным. «Господи помилуй», – сказал он.

      Одна из женщин щеголяла в кожаных сапожках на каблуках, и теперь они были запачканы невероятным количеством крови. Один из мужчин был склонен к мигреням, и сонная магия этого места уже зажигала огоньки на периферии его зрения.

      В конце концов Лок, Рамси, Николенко и Фарух-Лейн загнали Брауна и кошку в кухоньку с низким потолком, где в пределах досягаемости не было ничего, кроме декоративной травяной метелочки на стене – и кошки. Метелочка ни для чего не годилась, даже для того, чтобы подметать, зато кошка могла нанести определенный ущерб, если правильно бросить. У большинства людей, впрочем, не такой склад ума, чтобы бросить кошку, и Браун принадлежал к их числу. Он понял, что у него не хватит духу, – и сдался.

      – Пожалуйста, не убивайте деревья, – попросил он.

      Они выстрелили в Брауна. Несколько раз. Ошибки стоят дорого, а пули дешево.

      Трехцветке повезло, что и ее не застрелили, когда она сидела, сжавшись, позади Брауна. Пули пробивают тела насквозь, это их задача. Но кошку просто забрызгало кровью. Она издала чудовищный вопль, полный ярости, распушила хвост, и шерсть у нее встала дыбом. А потом она кинулась на них – не приходилось сомневаться, что диаграмма Венна, изображающая кошек и людей, готовых бросать ими во врага, представляет собой круг.

      В течение нескольких секунд представлялось вполне вероятным, что сейчас кто-то из них получит полное лицо когтей и зубов.

      Но потом Браун содрогнулся в последний раз и затих.

      И кошка упала.

      Ее тельце стукнулось о пол, издав ни на что не похожий звук; сложносочиненный «шмяк» бесчувственного мешка с костями невозможно воспроизвести. Трехцветка издала этот звук и тоже замерла. Впрочем, в отличие от Брауна, ее грудь продолжала подниматься и опускаться, подниматься и опускаться.

      Самым немыслимым, неестественным образом… она спала.

      – Ни хрена себе, – заметил Рамси.

      Над маленькой белой раковиной было окно, за которым виднелось темно-зеленое поле – а если посмотреть внимательней, то и три косматых коня, стоявших в истоптанной грязи у ворот. Они рухнули на колени, привалившись друг к другу, как пьяницы. Две козы что-то недоуменно проблеяли, прежде чем упасть. Там были и куры, но они уже заснули – зеленую траву усеивали мягкие разноцветные холмики.

      Таких, как Кеван Браун, Модераторы называли словом «Зет». Иногда, когда Зет засыпал, он пробуждался, держа в руках то, что ему приснилось. Эта кошка, очевидно, не была кошкой. Это было похожее на кошку существо, которое Браун принес из собственной головы. И, как все прочие живые сны, оно заснуло, когда Брауна убили.

      – Отметь время смерти для отчета, –