Полное собрание сочинений в одном томе. Илья Ильф

свой пышный оживляет пир…» Ах, ах! Высокий класс!.. Вы – королева Марго.

      Ничего этого не понимавшая королева из предместья с уважением смеялась.

      – Ну, ешьте шоколад, ну, я ваc прошу!.. Ах, ах!.. Очаровательно!

      Он поминутно целовал королеве руки, восторгался ее скромным туалетом, совал ей кота и заискивающе спрашивал:

      – Правда, он похож на попугая? Лев! Лев! Настоящий лев! Скажите, он действительно пушист до чрезвычайности?.. А хвост! Хвост! Скажите, это действительно большой хвост? Ах!

      Потом кот полетел в угол, и Авессалом Владимирович, прижав руки к пухлой молочной груди, стал с кем-то раскланиваться в окошко. Вдруг в его бедовой голове щелкнул какой-то клапан, и он начал вызывающе острить по поводу физических и душевных качеств своей гостьи:

      – Скажите, а это брошка действительно из стекла? Ах! Ах! Какой блеск!.. Вы меня ослепили, честное слово!.. А скажите, Париж действительно большой город? Там действительно Эйфелева башня?.. Ах! Ах!.. Какие руки!.. Какой нос!.. Ах!

      Он не обнимал девушку. Ему было достаточно говорить комплименты. И он говорил без умолку. Поток их был прерван неожиданным появлением Остапа.

      Великий комбинатор вертел в руках клочок бумаги и сурово допрашивал:

      – Изнуренков здесь живет? Это вы и есть?

      Авессалом Владимирович тревожно вглядывался в каменное лицо посетителя. В его глазах он старался прочесть, какие именно претензии будут сейчас предъявлены: штраф ли это за разбитое при разговоре в трамвае стекло, повестка ли в нарсуд за неплатеж квартирных денег или прием подписки на журнал для слепых.

      – Что же это, товарищ, – жестко сказал Бендер, – это совсем не дело – прогонять казенного курьера.

      – Какого курьера? – ужаснулся Изнуренков.

      – Сами знаете какого. Сейчас мебель буду вывозить. Попрошу вас, гражданка, очистить стул, – строго проговорил Остап.

      Гражданка, над которой только что читали стихи самых лирических поэтов, поднялась с места.

      – Нет! Сидите! – закричал Изнуренков, закрывая стул своим телом. – Они не имеют права.

      – Насчет прав молчали бы, гражданин! Сознательным надо быть. Освободите мебель! Закон надо соблюдать!

      C этими словами Остап схватил стул и потряс им в воздухе.

      – Вывожу мебель! – решительно заявил Бендер.

      – Нет, не вывозите!

      – Как же не вывожу, – усмехнулся Остап, выходя со стулом в коридор, – когда именно вывожу.

      Авессалом поцеловал у королевы руку и, наклонив голову, побежал за строгим судьей. Тот уже спускался по лестнице.

      – А я вам говорю, что не имеете права. По закону мебель может стоять две недели, а она стояла только три дня! Может быть, я уплачу!

      Изнуренков вился вокруг Остапа, как пчела. Таким манером оба очутились на улице. Авессалом Владимирович бежал за стулом до самого угла. Здесь он увидел воробьев, прыгавших вокруг навозной кучи. Он посмотрел на них просветленными глазами, забормотал,