Бойтесь своих желаний. Amor Corte

у нас это воспринимается по-другому.

      – Пишу.

      – У вас, наверное, красивый почерк.

      – Вот представь если бы Рукия решила написать любовное письмо Ренджи, волновалась бы и переживала, – Бьякуя помрачнел. – И вот ее дергающийся почерк – вот это вот мой. Короче, пишу, как курица лапой, причем левой, когда она – правша.

      – Это редкий талант.

      – Нет, это значит, что мой почерк кошмарный, – взяв со стола дневник, протянула. Он открыл и застыл. – Вот о чем я говорила.

      – Ваши буквы…

      – Не мои, а… Эм… Не помню кого. Не важно.

      Сидя еще час в сплошной тишине, занимаясь работой, во время вспоминаю, что на кухне картошка варится и иду доделывать работу. Он, словно хвостик, следует за мной.

      Превратив картошку в пюре, кладу в тарелку, протягивая, вместе с ложкой, сомневаюсь, что с вилкой у него не возникнут проблемы, говоря, что это едят. Кучики покосился на меня, затем на картошку, снова на меня и удивленно спросил «Это?». Чтобы показать на своем примере, так же решила поесть. Причем совершенно спокойно. Он несколько минут наблюдал, затем снова покосился на пюре и неуверенно решил попробовать.

      Удивившись тому, что, оказывается, это можно есть, а не только бананы, принялся за трапезу, предварительно пожелав приятного аппетита. Такого аристократизма не то что наш дом, а наше село не видало. Расправившись с едой, поблагодарил. Это вызвало улыбку, пока еще не могла понять – истерическую или милую, но точно улыбку. Помыв быстро посуду, снова ушли в мою комнату. На сей раз Бьякуя внимательно рассматривал все, что в ней находилось.

      Особенно заинтересовали белые листы. Задавая вопросы, тут же получал ответы – листы нужны для записей, чтобы не забыть. Хорошей памятью никогда не отличалась. Розовые обои с зайчиками, для детей до пяти лет. И они были у меня. Их еще клеили, когда мне было лет девять-десять. Тогда их ненавидела и сейчас упорно продолжаю это делать. А все почему? Мы переезжали в этот дом и как-то так получилось, что бабушка подогнала именно такие противно-розовые с этими не менее противными детскими зайчиками обои, потому что тогда не могли позволить другие. В общем, больше десяти лет не можем позволить себе другие обои, приходится мириться.

      Кучики, встав с кровати, подошел к стене, которая была противоположной мне, сидящей за столом, повернутая в сторону двери. Там были рисунки. Он внимательно изучал, приглядывался, затем спросил о том, мои ли они? Получив утвердительный ответ, сказал, что, оказывается, я еще умею рисовать. Комплимент века. Все равно рисунки были с разряда «мультипликация». После он подошел к шкафам, где находились два медведя, один побольше, второй поменьше, кукла и разнообразные книги. Рассматривая, спросил можно ли взять. Изучал, читал, выбирал. Даже заинтересовался одной из многих.

      Особенно «Шерлоком Холмсом». Я не сомневалась.

      До полпятого стояла сплошная тишина. Послышался стук, затем голоса – мама и папа прибыли. Бьякуя схватился за катану, от чего пришлось его остановить, говоря,