Дикий глаз. Михаил Март

кормить надо. Она же детей захочет.

      «Значит, гордость сильнее страха, – подумал Андрей. – Честолюбие въелось в этого парня, как клещ в кожу. Вот теперь и поговорить можно».

      – У меня есть вакансия кинооператора, – с некоторой холодностью начал Андрей. – Я могу дать рекомендацию, но решение выносит продюсер.

      У Данилы загорелись глаза, будто он увидел свет в конце тоннеля.

      – А почему ты говоришь об этом загробным голосом? – Работа полулегальная. Вроде твоей порностудии. Правда, тебя за нее не посадят за решетку. Услышишь в свой адрес нелицеприятные слова, этим все ограничится. Но твои репортажи можно будет видеть ежедневно в новостях. Если они окажутся стоящими. Работа за деньги, если ты еще помнишь, что это такое.

      – Немного позабыл. Какой канал?

      – Тот, который больше заплатит. Я работаю в независимой продюсерской фирме. Но меня смущает автокатастрофа, в которую ты попал. С такой душевной травмой тебе трудно будет работать в жестких условиях.

      – О чем ты говоришь, Андрюша?! Я живу в экстремальной ситуации. Меня выселить могут в любой момент. Полгода за квартиру не платил.

      – Квартира родителей? Отец у тебя был генералом, кажется.

      – Трехкомнатную на Фрунзенской набережной я продал и купил меньшую в районе Сретенки. Жрать хотелось. Потом Сретенку сменил на Марьино. Теперь живу в однушке у черта на куличках. Пробовал «бомбить» на машине отца, но торговаться не умею, все бабки уходили на хлеб и бензин. Зато Москву знаю, как собственный насест. За три года машина превратилась в хлам, а на новую так и не заработал. Воровать не умею. Зато меня чистили не раз – все еще людям доверяю.

      – А теперь, Даня, вот тебе ужасная картинка. На место аварии первым приехали телевизионщики и, вместо того чтобы помочь твоим родителям, начали бы вас снимать на камеру. Можешь представить себя с камерой в руках, в глазке которой ты видишь умирающую мать?

      Данилу передернуло, и он пролил водку из рюмки. В его глазах появились слезы, но он тут же смахнул их рукавом единственного костюма.

      Пауза длилась долго. Данила выпил оставшуюся водку и резко опустил рюмку на стол. Ножка обломилась.

      – Она умерла по пути в больницу. Я не мог выбраться из машины, двери заклинило. Шофер фуры не пострадал. Я видел, как он выпрыгнул из кабины и убежал в лес. Нашли его быстро. Главное – у него был мобильник, а у меня не было. Ночью на дороге машин почти не было. Остановился какой-то, десятый по счету, почти через полтора часа. А ведь ее могли спасти. Дальнобойщик заснул за рулем. Ему дали три года и на три года лишили прав за выезд на встречную полосу. Могли и освободить. Военная прокуратура вмешалась. Как-никак генерал-полковник погиб. Если бы его тогда не посадили, я убил бы его. Теперь небось опять фуры водит. А он же убийца. Я не прав?

      – Ты прав, Данила. Прав. Все так. Но работать на нашу фирму не сможешь. Будут помогать пострадавшим или нет – тебя не должно касаться. Объектив – это стекло. У него нет души. Сочувствие надо забыть дома. Твоя обязанность – фиксировать факты. Камерой надо управлять,