Ярко-серый. Валентин Беляков

это действительно хорошая музыка! Давай я тебе что-нибудь включу… Или подберу на…

      – И речи быть не может. Так и быть, можешь слушать эту вульгарную варварскую мерзость в наушниках, но не вздумай включать дома. А тем более играть перед кем-то.

      – Сноб, – буркнул я.

      – Прости, что?

      – «Нет-нет», ничего. Просто заметил, что в вашем мышлении, отец, присутствует не вполне здравая субьективность, что, возможно, вызвано вашей кастовой принадлежностью и общественным положением.

      – По крайней мере, ты заговорил наконец нормально, – вздохнул отец, не заметив моего сарказма, – тем не менее, моё решение остаётся прежним.

      ***

      Как ни странно, Инди не обиделся на меня из-за того, что затея с инструментами провалилась. Наша дружба продолжилась и лишь укрепилась со временем. Он провёл меня на концерт местной рок-группы на заброшенной заправке (меня невозможно было отличить от синих в разноцветном слепяще-мигающем освещении сумрачного зала), а я его – в экспериментальный музей космокомпьютерных технологий. Инди, как и я, интересовался математикой и программированием и, с его собственных слов, хотел стать «либо рокером, либо хакером». Я знал, что синие чаще всего становятся водопроводчиками, слесарями, таксистами или продавцами, но не говорил этого, потому что не хотел рушить его мечты.

      В атмосфере класса синих я чувствовал недоступную никогда раньше свободу, будто и вправду возможно всё, что душа пожелает. Но это было не праздное мечтание – меня распирала жажда действий. Последней каплей, крошечной, но определившей всю мою дальнейшую жизнь, была та странная грёза… Но лучше обо всём по порядку.

      Проснувшись, я обнаружил себя в странной комнате, которая была вроде бы очень знакомой, и даже моей, но в то же время абстрактной. Огромная двуспальная кровать, тусклый сумеречный свет сочится в окно. Я не понимаю, вечер сейчас или утро. Мне хорошо и спокойно, но я с трудом контролирую движения – тело тоже словно чужое. Я рассматриваю свои руки. Они большие и покрытые сеткой вен, но красивые, а главное… Тёмно-алые. Я стал красным? Как это возможно?

      – Касти? Не? Ты в порядке? – окликнул тихий женский голос.

      Что?! Я здесь не один?! Я повернулся на другой бок и встретился взглядом с девушкой. В первый миг я со страшной отчётливостью видел её блестящую аметистовую ражужку, каждую исчерно-фиолетовую ресницу, но в следующий момент её лицо слилось в смутный лиловый овал: она приблизилась вплотную ко мне, и зрение расфокусировалось.

      – Что-то не так? – настойчиво повторила она, одновременно с лаской и насмешкой в голосе. Я сглотнул осторожно – сердце застряло где-то в горле. Красный и фиолетовый?! Немыслимо! Белая ночная рубашка тончайшего шёлка – на фиолетовом теле. Аромат дорогих высшекастовых духов – от фиолетовый кожи. А впрочем… Что такого?

      – Нет. Всё так, как и должно быть, – уверенно ответил я, беззвучно рассмеявшись от облегчения, обмирая от чувства вседозволенности. Я со странным, дотошным наслаждением