Эвкалипты под снегом (сборник). Елена Пустовойтова

Не шли – брели. Неся перед собой по банке теплого парного молока, которое Ирине и не было нужно.

      …Летели дни отпуска. Мобильник отключила, берегла покой. Лишь однажды съездила в город сдать пленку, что успела нащелкать. На ней – дом, вид, что со второго этажа открывается, старый колодец, Вера в огурцах да малыш с арбузом. И такие славные получились фотографии, что тут же приобрела для них рамки. Решила, что стены дома оформит своими фотографиями, и на фотографиях этих не должно быть ничего другого, а только то, что касается ее дома и села.

      И еще Ирина читала. Лет пятнадцать мечтала перечитать русскую классику, и вот время пришло. Начала с Толстого. Сядет на закате в кресло, прикроет ноги пледом, возьмет книгу, нальет рюмашечку ликера – читает и пьет ароматную густоту малюсенькими глоточками, вздыхая по милой, безвозвратно ушедшей родной старине до тех пор, пока на страницы не опустится бархатная темнота…

      От городского мира отделилась, а местный властно захватывал ее в свою орбиту, как ни старалась она от него отгородиться: то на шашлыки соседи зовут, то на рыбалку, то попариться… Знала уже, какой пар в роскошных соседских банях с отдельной парилкой, что сауной все стали величать, и которые топили почти каждый день – ведь в таком удовольствии трудно себе отказать. Но с Ларисой неожиданно и даже будто и против воли подружилась. Та, борясь с полнотой, парилась часто и Ирину тащила с собой. А после бани – чай на веранде. Тоже достойный внимания обряд: сидишь чистый-чистый, в сухой льняной простыне, всей кожей ощущая прикосновения самого легкого ветерка.

      А кругом – простор!

      И если смежить веки и смотреть на мир сквозь стоящий прямо перед тобой на столике кувшин с полевыми цветами – просто рай получается.

      Лара дом вела со вкусом – всякая вещь на своем месте, и все красивое. И готовить любила. С утра начинала разговор о том, что будет у нее на обед. Детей у супругов не было, и беречь свои капиталы им было ни к чему. Вот и наслаждались жизнью, как умели.

      Первый желтый лист привечает березка. Не успеешь еще забыть, как радовался набухшим почкам на деревьях – ан в густой зелени маячит, напоминая о быстротечности лета, желтизна. Да и о том, что летом в деревне хорошо, а осеннюю тоску лучше на асфальте, в густоте людской переживать. Осенью не потянет с утра в окно вглядываться, наоборот, шторками его захочешь посильнее запахнуть. И первый затяжной дождь тоже все это Ирине напомнил.

      И ощущение радости сменилось скукой…

      В дверь забарабанили властным, вызывающим раздражение – «кого там принесло?» – стуком. Пошла открывать в ожидании увидеть Степочку Ларисы, а на пороге под старым мужским зонтом с банкой молока стояла Вера.

      Банька

      Пока Ирина готовила кофе, Вера не спеша обошла дом. Оглядела лестницу, ведущую на второй этаж, и, поднявшись по ней, прокричала оттуда:

      – Вот бы детям раздолье где было… И чего ты их себе не заведешь? Тут, на твоих просторах и десятерых можно бы было вырастить, а ты одна сидишь. И не страшно?

      Спустилась, постояла возле портрета мальчугана с арбузом, поулыбалась. На свой смотрела