Записки практикующего христианина. Письма 2005—2008 гг. к братьям и сестрам во Христе. Эдуард Генрихович Вайнштейн

прихожанину, другу семьи)

      С папой, 2005—6гг.

      Боль за своих по плоти. Папа и его братья

      Мой папа крестился осенью 2001 года, и уже исповедовался раза три, и причащался в Великий Четверг. Он за этим ездит раз в год, в этот самый день, с нашей подачи. Чаще не может. Но и это лучше, чем ничего. А вот братья его, мои дяди Эдик и Боря, очень далеки. У них вышло как: папа мой внешне сильно похож на мать, Марию Михайловну Файбич, добрую белорусскую женщину, с типом внешности Батюшкиной супруги. Он был её любимый сын. Отец его, мой дед, погиб в 1944 году, а видел папа его последний раз в 41-м, когда ему было 4 года. Из мужчин, более дружен папа был с братьями матери и с двоюродным братом, дядей Олегом Родошкевичем, на десять лет старшим папы. Всё это белорусы. И вот это начало вошло в папу очень глубоко и крепко. Между прочим, по внутреннему своему устроению, мой папа очень похож на Высоцкого, которого он очень любит. Давно хотел у Батюшки спросить, как он к Высоцкому относится. Мне кажется, что несмотря на сумрачность его творчества, русское начало в нём явно присутствует, и даже чувство святыни Высоцкому знакомо. А с другой стороны – «нет, и в церкви всё не так, всё не так, как надо». <Герой небытия.> Дяди же больше похожи на своего отца, моего деда, и его мать, имя которой даже не дошло до нас, и их тянет к еврейскому корню, но и русское начало они ощущают, даже Православие доступно их восприятию, но недоступно для благоговейного почитания. Заходят в храм, молятся, ставят свечки – и всё. Сами себе вожди и пастыри. Но ты должен знать, что всех их я люблю и о каждом из них моя душа болит, и мне их очень жаль. Они безблагодатные страдальцы. И очень хочется, чтобы они узнали благодать. Ты их не суди строго, тем более заочно.

25.11.2005 (из письма прихожанину, другу семьи)

      И каждая цель ближайшей войны смеётся и ждёт любви

      Твой папа хороший человек, будь снисходительнее к нему. Делись своим опытом, это единственное, что ты по-настоящему можешь. И через свою любовь к тебе твой отец действительно может выйти и к Богу. Любовь – это главное, ключ, тайна. Помнишь, как у Башлачёва: «И каждая цель ближайшей войны смеётся и ждёт, ждёт любви». Эти слова мне о многом говорят.

25.11.2005 (из письма прихожанину, другу семьи)

      Если помнишь о вечности, будешь любить

      Ты сам помогай N., у неё других помощников нет. И с тем, чтобы потихоньку, медленно, но верно, очень осторожно с твоей стороны, она училась справляться со всем сама. Очень трудно в быту, в будничной серости быть мягким, нежным, великодушным, долготерпеливым. Но если ты вспомнишь, что все мы смертны, что любимый человек сегодня с тобой рядом, а завтра уже нет его на земле, или, не дай Бог, тело здесь, а душа неузнаваемо исказилась под воздействием невидимых, но реальных сил, и ты ничем не можешь помочь, вот если это вспомнишь, и представишь вечность, которая вас ожидает, вечность любви или ненависти, ты сможешь научиться нежности, мягкости, долготерпению и великодушию.

25.11.2005 (из письма