Василий Теркин. Стихотворения. Александр Трифонович Твардовский

машиной,

      И надо всей самой тайгой —

      Бездонный ровный звон пчелиный,

      Бессонный день жары глухой.

      Здесь царство липы, – клен и ясень,

      Орех и дуб в ее тени…

      А четкий строй таежных пасек

      Поселкам нынешним сродни.

      И простота, и стройность та же,

      И блеск проструганной сосны,

      И легкость звонкая, и даже

      Щеголеватость новизны.

1959

      «Дробится рваный цоколь монумента…»

      Дробится рваный цоколь монумента,

      Взвывает сталь отбойных молотков.

      Крутой раствор особого цемента

      Рассчитан был на тысячи веков.

      Пришло так быстро время пересчета,

      И так нагляден нынешний урок:

      Чрезмерная о вечности забота —

      Она, по справедливости, не впрок.

      Но как сцепились намертво каменья,

      Разъять их силой – выдать семь потов.

      Чрезмерная забота о забвенье

      Немалых тоже требует трудов.

      Все, что на свете сделано руками,

      Рукам под силу обратить на слом.

      Но дело в том,

      Что сам собою камень, —

      Он не бывает ни добром, ни злом.

1963

      «Все сроки кратки в этом мире…»

      Все сроки кратки в этом мире,

      Все превращенья – на лету.

      Сирень в году дня три-четыре,

      От силы пять кипит в цвету.

      Но побуревшее соцветье

      Сменяя кистью семенной,

      Она, сирень, еще весной —

      Уже в своем дремотном лете.

      И даже свежий блеск в росе

      Листвы, еще не запыленной,

      Сродни той мертвенной красе,

      Что у листвы вечнозеленой.

      Она в свою уходит тень.

      И только, пета-перепета,

      В иных стихах она все лето

      Бушует будто бы, сирень.

1965

      «Как неприютно этим соснам в парке…»

      Как неприютно этим соснам в парке,

      Что здесь расчерчен, в их родных местах,

      Там-сям, вразброс, лесные перестарки,

      Стоят они – ни дома, ни в гостях,

      Прогонистые, выросшие в чаще,

      Стоят они, наружу голизной,

      Под зимней стужей и жарой палящей

      Защиты лишены своей лесной.

      Как стертые метелки, их верхушки

      Редеют в небе над стволом нагим.

      Иные похилились друг ко дружке,

      И вновь уже не выпрямиться им…

      Еще они, былую вспомнив пору,

      Под ветром вдруг застонут, заскрипят,

      Торжественную песнь родного бора

      Затянут вразнобой и невпопад.

      И оборвут, постанывая тихо,

      Как пьяные, мыча без голосов…

      Но чуток сон сердечников и психов

      За окнами больничных корпусов.

1965

      «Как после мартовских метелей…»

      Как после мартовских метелей,

      Свежи, прозрачны и легки,

      В апреле —

      Вдруг порозовели

      По-вербному березняки.

      Весенним заморозком чутким

      Подсушен