Холодный свет луны. Владимир Селянинов

город. Учиться в фабрично-заводской школе, в ремесленных училищах. На полном государственном обеспечении. А дальше – кто как сможет. Была среди них и Варя. Ее определили учиться на штукатура-маляра. Форму ей выдадут красивую – ей рассказывали.

      День этот ждали. Утром пошли прощаться с речкой. Кто-то из мальчишек сказал, что хорошо бы в речку монеты кинуть. На счастье. Некоторые из младших, чувствуя момент, ныряли, чтобы их найти. Шестнадцатилетние стояли молча. «Вода мутная, не найдут», – спокойно сказал один, руки у него в карманах. Другой на груди их держит, кивает согласно.

      Отвлечемся. Мальчик этот, Костя Ивлев, что на груди руки держал, дважды возвращался в детский дом. Первый раз через несколько месяцев, когда его стали методично бить в «ремеслухе». Такие мальчики для битья бывают… Вот он и стал им. Не выдержав насмешек, хватаний, толканий, он и вернулся в детский дом. Его отмыли, покормили три дня и отправили назад с завхозом (у того нашлось в городе дело). Вторично Костя прибыл тайно, скрывался в одной из комнат старшей группы. Ему незаметно носили из столовой, но скоро об этом стало известно директору. Юноше еще раз объяснили, что его не имеют права содержать и что надо устраиваться в жизни. Но, кажется, больше на него повлиял учитель физкультуры – фронтовик и человек, которого уважали. Он долго ходил с юношей вдали ото всех. А когда Костя заплакал, он увел его дальше, чтоб их не видели. Еще известно, что Ивлев писал из города несколько писем физруку и больше никогда не возвращался в детдом.

      Но продолжим.

      В обед, как это было принято в праздничный день, все детдомовские собрались в столовой. Чтобы проводить отправляемых в самостоятельную жизнь. За отдельным столом – учителя, няни, врач. У многих из них – прозвища. Говорил директор (его тоже называли… не очень. А, оказывается, он просто был строгий. Теперь они – люди фактически взрослые – понимали: а как же иначе?)

      Учитель физкультуры сказал о силе духа так: «Будьте, как буря, что сносит дубы, и будешь ты сам господином судьбы». Одна старушка, уборщица, стала платочком глаза вытирать.

      После соответствующих напутствий, пожеланий и обеда оставался целый час до отъезда. Варя пошла искать брата: сказать, чтоб учился, отвечал на ее письма. И что через три года – ему шестнадцать, и она узнает в городе, куда ему лучше поступать учиться. И сколько получают денег после училища.

      Максим был на футбольном поле в ожидании очереди занять место в команде. Сестра – старшая, вступающая в самостоятельную жизнь – отвела его в сторону и сказала, чтоб он учился, на ее письма отвечал, горло не студил. «Бронхит опасен своими осложнениями», – сказала известное ей от врача и дала немного денег, которые она сберегла. «Зачем мне деньги, если скоро буду на полном государственном обеспечении?» – сказала. На это Максим понимающе кивнул, наблюдая игру. Собственно, толком и поговорить не пришлось.

      Скоро пришла машина, крытая брезентом с сиденьями из строганых досок. Был вечер, но солнце хорошо припекало; под тентом жарко, но там уже