Нить Ариадны. Наталья Андреева

мент.

      – Как где? У него в спине! У Егора!

      – А до того?

      Я слегка напряглась. Как сказать правду и не нарушить договор? Ситуация безнадежная. Выручай, мент!

      – Что же вы молчите, Ариадна Витальевна?

      – Нож был…

      – Был в?..

      – в… – тянула я.

      – Руке.

      Подчеркиваю, это он сказал, а не я.

      – Осталось уточнить, в чьей, – в упор посмотрел на меня Павел Юрьевич. Тут мне уже стало не до расстановки пауз.

      – Сожалею, но дело закрыто, – тихо произнесла я.

      Он аж подпрыгнул:

      – Вы сожалеете?!!

      – Он умер. И она умерла. Чего вы еще хотите?

      – Я хочу, чтобы вы признались. Ваша мать убила своего любовника. Я не знаю причины, может, она застукала его с вами, а?

      Тут я расхохоталась. Я смеялась так долго, что он пошел за водой. Подумал, наверное, что у меня истерика. Павел Юрьевич сунул мне в руки стакан и буркнул:

      – Пейте.

      Я стала пить, чтобы его не расстраивать, хотя пить мне совсем не хотелось. Еще одно отвратительное качество: если меня о чем-то просят с таким видом, какой сейчас у него, я всегда эту просьбу выполняю.

      – Какие у вас были отношения с Варламовым? – спросил он, когда я поставила на стол пустой стакан.

      – Плохие.

      – Совсем плохие?

      – Совсем.

      – И в чем это заключалось?

      – Я с ним не спала.

      – А он вас домогался?

      Я с сожалением посмотрела на пустой стакан: мне опять стало смешно. Надо же такое сказать! Хотела бы я видеть мужчину, который меня домогается! Зайца Петя домогалась я. И домоглась. Или как это называется?

      Я сидела и кусала губы, потому что еще один стакан воды в меня бы просто-напросто не влез.

      – Что с вами? Вам плохо? – испугался Павел Юрьевич.

      – Да.

      – Голова болит? Сердце? Или что?

      – Или что. Я больше не хочу пить.

      – Так и не пейте!

      – Дайте мне слово, что не побежите за водой.

      – Конечно, не побегу!

      И тут я с чистой совестью расхохоталась. Он, наверное, подумал, что я над ним издеваюсь. Сначала лицо у него стало белое-белое, а потом медленно начало краснеть.

      – Вы думаете, что богатым все можно, да? – со злостью спросил он.

      – Не принимайте это на свой счет, – давясь от смеха, сказала я.

      – Вы… знаете, кто вы? Богатая… избалованная… наглая… сучка…

      Он говорил с такими паузами! Мама дорогая! Между этими четырьмя словами уместился бы еще добрый десяток эпитетов, которыми он мысленно меня наградил! Я услышала их все!

      – Но я найду на вас управу! – пообещал Павел Юрьевич.

      – Хотелось бы.

      – Убирайтесь вон!!! – заорал он.

      Я машинально посмотрела на часы. Слабак. И встала.

      – При первой нашей встрече… допросе… – помните, Павел Юрьевич? – я вам сказала, что это надолго, а вы не поверили. Отдышитесь. У вас есть мой номер телефона? Позвоните мне, как только успокоитесь. До свидания. Да, забыла!