Вера, Надежда, Виктория. Иосиф Гольман

другого не понимаю: что на маму нашло? Она ведь не вчера родилась. Чуть не два десятка лет российского бизнес-опыта. Даже сбегала от чего-то подобного в Америку. Но ведь вернулась! Так зачем шашкой махать?

      А здесь становится все горячее и горячее.

      Маму несколько раз предупреждали. Ее собственные «защитные силы» честно сознались в слабости. Последнее – обыск в офисе – даже не предупреждение, а начало боевых действий, и эти действия не вызывают у меня никакого оптимизма. Мамуля напоминает мне дикарей, которые на своих пирогах выходили сражаться с британскими канонерками. Что на нее накатило?

      – Вика, а можно вас отвлечь? – прорвался сквозь мои раздумья обманчиво мягкий голос препода.

      Я подняла глаза.

      – Вы с нами или отдельно? – продолжил Береславский.

      – С вами, – сказала я. – Хотя и отдельно.

      – Поясните, – спокойно попросил он. Надо отдать мужику должное: Береславский всегда давал высказаться и никогда не карал диссидентов.

      – Пытаюсь понять, что лучше: дать взятку или сесть ни за что в тюрьму? – неожиданно для самой себя сказала я.

      – Хороший вопрос, – и в самом деле задумался наш препод. Теперь у него блестели не только очки, но и вспотевшая лысина. – Я думаю, – наконец сказал он, – в тюрьму по-любому, а тем более если не за что, садиться не надо.

      – А если человек уперся и не хочет давать взятку? – уточнила я.

      До чего ж у нас прикладная получается лекция! Прямо из гущи российской деловой жизни.

      – Значит, нужно искать другие пути, – сказал Береславский. – Другой, нестандартный метод.

      Опять он прав. Взятка – точно стандартный метод.

      Впрочем, теории меня утешить никак не могли. Меня бы больше утешил практический совет. А еще лучше – практическая помощь. Которую я вряд ли получу даже на самом замечательном учебном семинаре.

      Прозвеневший звонок завершил нашу содержательную беседу.

      Я побрела к буфету, но на ходу раздумала: есть не хотелось. Мне вдруг стало чудовищно ясно, что мою маму реально могут посадить в тюрьму.

      Мою маму!

      Пропади он пропадом, этот бизнес!

      Я впервые пожалела, что мы все-таки вернулись из Штатов, и вытерла навернувшиеся слезы бумажной салфеткой.

      – Виктория, – услышала за спиной.

      – Да! – Я уже снова держала себя в руках.

      – Я так понимаю, – мягко начал Береславский, – что ваша история не совсем выдуманная. Могу чем-то помочь?

      – Не думаю, – честно сказала я.

      – Не вызываю доверия или ощущения возможностей? – улыбнулся он.

      – Ощущения возможностей, – излишне честно ответила я.

      Доверие этот ехидный и наглый препод как раз почему-то вызывал. Он порой ядовито сражался с нами, но никогда не наносил удар из-за угла, прячась за деканат или правила. Например, ставил на экзамене тучи двоек, однако, если кто-то потом действительно хорошо подготовился, легко мог после двойки получить «отлично».

      Он жестко,